Рыбацкий причал дальше всего от центра города. Негоже порядочным людям морщить нос от запаха рыбы. Да и внешне рыбаки ободранные хмурые мужики мало чем приятны. Многих смутит, как они сваливают рыбу на землю, а после грязными руками пихают её в бочки. Нет, такое зрелище лучше держать подальше от глаз покупателей. За стеной, например. Она делит рыбацкий причал надвое. Когда-то город здесь кончался, но Франкфурт очень любит рыбу, ест её столько, что в реке скоро не останется. Когда население растёт, растёт и спрос, но стены не полнеют. Рыбаков нужно больше, а разместить их негде. Вот и нашли им место за стеной. Лачуг выросло столько, что из них штук двадцать осадных башен можно сколотить. Кто-то умный прикинул, да и огородил их ещё одной стеной. Причал-то общий, но на нём только лодки, а что там дальше не видать. Пройти никто не мешает, но вонь желающих отпугивает.
Манфред не из пугливых. Преодолел пристань, а когда та закончилась, не вернулся к тесноте улиц, а побрёл дальше по берегу. Сюда прибивает весь городской мусор, рыбьи потроха и разбитые надежды. Крысы, коты, птицы и бездомные, что чураются трущоб, облюбовали это место. Живут в шалашах. Собирают их из обломков мебели, прогнивших досок, да рыбацких снастей. Помойка, как не назови. И люди здесь выброшенные судьбой. Никому они не нужны, по ним не горюют. Умрут никто и не заметит. Часто, когда ищут какого-нибудь незатейливого дурака, стража первым делом идёт сюда. Громят ветхое жильё, переворачивают всё вверх дном. Обычно никто не жалуется, все мирно терпят. А будешь возмущаться, прирежут и делов. Тут у людей прав нет.
Манфреда сторонятся даже кошки. В обычный день приличный человек сюда не сунется. Сегодня их тут уже четверо. Гвардеец заметил их ещё на площади. Тогда это только предчувствие, но Манфред к нему прислушался. Петлял по городу, чтобы проверить. На рынке и у церкви краем глаза их поймал. И вот сейчас последние сомнения развеялись за ним следят.
Таверна «Пивной Когг» поблизости, как нельзя кстати. Манфред раньше в ней жил. Очень удобный чердак и крыши все на одном уровне, а главное бесплатно. Оказал хозяину услугу в обмен на проживание. Тот думал, это ненадолго, а Манфред считал, что навсегда.
В дверях столкнулся с человеком. Хмурый вид, мешки под глазами, морщины у висков, острая борода с частой проседью, а на груди кулон церковного посланника. Годов на пятнадцать старше, но с виду вылитый отец. Так бы он выглядел, доживи до этих лет.
Храмовник уставился на доспех. Узнал символику королевской гвардии? Да не, куртка не плащ, нет герба во всю спину и броского узора спереди. Так, мазня на груди, но при таком свете не разглядишь.
Теперь пялится на руку. У Манфреда на пальце кольцо с руной. Выменял в Бремени за волчью шкуру и сапоги из телячьей кожи. Там у портовых торгашей полно подобных безделушек. Снимают их с мёртвых северян, погибших при набеге. Кольцо магически действует на всех служителей Христа. Как увидят, так сразу закипают.
Не то чтоб Манфред ярый еретик, у него и крест есть. Носит его глубоко под одеждой. Он ясно видит разницу между верой и церковью. Хранит Бога в сердце, а не выпячивает напоказ.
Отойди, не до тебя сейчас, пробасил храмовник. Гвардеец отошёл. Почему нет? Повод, конечно, идеальный, но слишком уж близко к порогу.
Утром и вечером в таверне кто-то пьёт. Одни чуть-чуть, другие больше, а третьи здесь, чтобы нажраться до свинского состояния в кругу друзей, знакомых, первых встречных, да кого угодно. Это неважно, когда ты пьян. Общество, может, и пестрит, но как напьются, всё долой различия. Словом, завести здесь знакомство или напороться на неприятности можно всегда и с легкостью.
Спертый воздух и стойкий аромат еды, смех, голоса людей, удары глиняной посуды о стол, топот, лязганье кольчуги, журчание пива, чавканье и прочие менее приятные звуки. Ничего не изменилось. Не то чтобы в других тавернах всё совсем иначе, но тот, кто в них живёт, всегда заметит разницу.
Есть причина, почему гвардеец заглянул именно в эту. Хозяин её, подлый мерзкий гад, наклеветал на Манфреда. И то, что всё до последнего слова правда, ничуть его не оправдывает. Он изменился поседел, схуднул, щёки обвисли. Едва увидел на пороге гостя, онемел, застыл, не шевелится, забыл даже про пиво. То полилось через край кружки на стойку, а оттуда на пол.
«Узнал, значит, старый козёл.С тебя сегодня взыщется. Даже не думай об обратном, и не надейся, не молись».