Успокойте ее! Дайте ей травяной настой! прокричал Хроуст, когда Морра перестала выть. Лекарь подошел к девушке с флягой, Кирш схватил за локти. Хроуст сердито потер переносицу: кажется, его собственное терпение было на исходе. Что с ней стряслось?
Да просто она баба, проворчал Кирш. Бабам не место на поле боя! Ее всю дорогу подмывало удариться в слезы.
Латерфольт не без труда принял сидячее положение. Его дыхание по-прежнему было судорожным, взгляд блуждал, не в силах на чем-либо остановиться. Он не обращал внимания ни на Шарку, которая бережно поддерживала его спину, боясь, что он снова лишится сознания, ни на Хроуста; казалось, хинн все еще переживает отбушевавшую битву.
Хроуст обернулся к Шарке, встревоженно хмурясь:
Он придет в себя?
Я я не знаю Шарка и сама задавала себе этот вопрос с тех пор, как до нее дошло: она открыла новую грань Дара, о которой не имела ни малейшего представления. Что, если это совсем не исцеление? Я даже не знаю, как это вышло
Я в порядке, Ян, сказал вдруг Латерфольт, ни на кого не глядя. Просто Не трогайте меня.
Он откинулся на спину. Шарка бросила вопросительный взгляд на Хроуста, но тот уже снова повернулся к Морре. Киршу удалось скрутить ее и влить в рот несколько глотков успокаивающего настоя. Теперь обессиленная Морра лишь всхлипывала и икала.
Кажется, сегодня день Даров и кьенгаров, о которых мы ни сном ни духом не ведали! Он обратился к Морре, но та по-прежнему смотрела сквозь него: Почему ты не рассказала, что у Редриха есть еще кьенгары? Если, как ты говоришь, тебе плевать на короля
Их не было, ответила баронесса. Мархедор раньше не был кьенгаром.
Гетман скривился: объяснение его не убедило.
А герцог Митровиц?
Что герцог Митровиц?
На него не подействовал Дар Шарки. Только поэтому он выжил. Значит, он кьенгар. Об этом ты тоже не знала?
Даже сквозь дурман настоя Морра выпучилась на Хроуста в недоумении.
Ты же была его любовницей, это знает все королевство. Что, никогда не замечала, что он тоже кьенгар? И твой второй любовник тебе об этом не говорил?
Он не Морра выглядела растерянной: даже она вряд ли сумела бы сыграть такое искреннее изумление.
Хроуст сощурился, но, наверное, решил, что раз Морра не готова расколоться, давить на нее нет смысла.
Хорошо, к черту герцога! Тогда почему ты утаила, что у Свортека был Дар Исцеления? Ты хоть представляешь, какую ценность он имеет?
Представляю ли я? Морра визгливо захихикала. Шарка отвела взгляд, будто смотрела на что-то постыдное. Ей еще не приходилось видеть баронессу такой безумной.
Я доверял тебе, Морра, хотя ты самый близкий Редриху человек из всех, кого я знаю, продолжал Хроуст тоном беззлобным, даже не строгим, но полным разочарования. Я подпустил тебя к Хранительнице. Я дал тебе шанс стать свободной гражданкой Тавора
Клянусь всем, что у меня есть, мой гетман, я не знала!
Как же, ты не знала! подал голос Латерфольт, снова усаживаясь. Взгляд его обрел твердость и уже не блуждал. Таким гневным, с оскалом на лице, перепачканным засохшей кровью, Шарка его еще не видела. Не знала, что твой подкаблучник приперся сюда на своем чертовом грифоне в компании дружков из Гильдии! Не знала, что Свортек, твой хозяин, обладает самым ценным из Даров! Среди нас есть предатель, и будь я проклят, если это не ты!
Он встал, стиснув зубы от боли, и заковылял прочь из зала. Кирш кинулся было к нему, но стоило ему приблизиться, как Латерфольт хрипло закричал:
Не трогать меня!
Только не наделай глупостей, Латерф, негромко сказал Хроуст ему в спину. Латерфольт даже не обернулся. Полуголый и окровавленный, он вышел из здания под проливной дождь.
Шарка растерянно сидела на одеяле, не зная, что делать. В голове от усталости все гудело, металось множество отрывистых видений, и, кажется, снова были какие-то воспоминания Свортека, но сил думать не было. Хроуст распорядился увести Морру; без ее плача в зале повисло зловещее молчание, нарушаемое лишь стуком дождя по крыше. Хроуст протянул Шарке руку:
Шарка, дочка
Она неуклюже поднялась, оказавшись на одном уровне с его глазом.
Я еще никогда не встречал героя, подобного тебе.
Так же как в тот день, когда Хроуст и его войско вернулись в Тавор, он встал перед ней на колено и склонил голову. Сиротки последовали его примеру, вскинув в воздух согнутые пальцы, и негромко, но стройно проскандировали: