Но сказать что-либо в ответ сейчас, при всех у меня не хватает ни смелости, ни слов. Я молчу, а лорд Ральф, как ни в чем не бывало, добавляет:
Поверьте, Уильям, большинство женщин заслуживают того, чтобы не доверять им, даже если они имеют ангельскую внешность, граф усмехается, и от его усмешки у меня ноет меж ребер.
И все же, милорд, я верю, что леди Розалинда невиновна. К тому же, вы сами сказали «пока находится под подозрением». Значит, скоро этот вопрос решится, и я смогу забрать леди Розалинду с собой, барон переводит на меня ласковый взгляд, и все на что я сейчас способна учащенно дышать и хлопать ресницами.
Если же, конечно, леди Розалинда согласится выйти за меня замуж, добавляет Уильям.
Разумеется, это важный пункт, лорд Ральф кивает головой. Снова подносит к губам свой кубок и делает глоток, а потом смотрит прямо на меня.
Мне становится трудно дышать.
Взгляд янтарных глаз пронзает меня насквозь. Я держусь изо всех сил. Пусть все знают, что меня непросто напугать. От того, что я столь сильно выпрямила спину, начинает ныть поясница, но я продолжаю смотреть на графа.
А потом ловлю себя на действии
Странно.
Лорд Ральф пьёт, а сглатываю я.
Пораженная, не выдерживаю и, делая вид, что занята ужином, перевожу свое внимание на курицу. Наклоняюсь, чтобы откусить аппетитный кусочек мяса, и краем глаза замечаю, как губы графа изгибаются в издевательской усмешке.
Над кем он смеется?
И снова теперь усмешку я воспринимаю на свой счет. Естественно, продолжаю сохранять молчание, ведь я прекрасно знаю, насколько шатко мое положение.
А что же ваша сестра, барон, она будет жить с вами? задает очередной вопрос граф, и я понимаю, что он озвучивает то, что интересует и меня.
Ничего не имею против Урсулы, но не понаслышке знаю, что в доме должна быть одна хозяйка.
Урсула недавно овдовела. Когда траур по мужу закончится, я займусь поиском подходящей кандидатуры для моей дорогой сестры, Уильям поворачивается к сестре и одаривает её ободряющей улыбкой.
Урсула улыбается в ответ, и я испытываю смешанные чувства. С одной стороны искреннее сочувствие к этой молодой женщине, оставшейся без мужа, с другой настороженность. Не слишком ли она привязана к своему брату?
Я стыжу себя за подобные мысли. Что на меня нашло? Неужели я ревную барона Марвина к его родной сестре?
Найти достойного мужа сейчас непростая задача, Уильям. Мужчины либо пали на Святой земле, либо спились, либо сошли с ума. Те же, кто не ходили в Иерусалим, настолько изнежились, что начали носить шелка и стали походить на женщин.
За столом повисла напряженная тишина. Теряясь в догадках, я пытаюсь понять, на что именно намекает лорд Ральф? Неужели в его глазах Уильям изнеженный, женоподобный мужчина? Украдкой разглядываю барона, но пока не вижу подтверждение слов графа.
Зато я вижу прекрасные синие глаза, который сейчас воинственно сверкают.
Насколько мне известно, вы тот самый рыцарь, получивший титул графа от короля во время Крестового похода? барон с улыбкой смотрит на лорда Ральфа.
Да, граф кивает головой. Янтарные глаза поблескивают холодом, но лицо рыцаря расслабленно.
Тогда, прошу вас, ответьте мне на вопрос. Раз вы были в Крестовом походе, и не пали на Святой земле, то что произошло с вами? Уильям вызывающе смело улыбается, и я ощущаю неприятную тяжесть в груди.
Вы спились или сошли с ума? продолжая улыбаться, добавляет барон.
Кусок встает у меня поперек горла. Каким-то чудом мне удается быстро откашляться и проглотить еду. На глазах проступают слезы, во рту обжигающая горечь. Подношу к губам чашу с водой и, не выдерживая, перевожу взор на лорда Ральфа.
Он смотрит прямо на Уильяма, но его взгляд совсем другой.
Задумчивый и отстраненный. На мужественном лице печать грусти. Я невольно любуюсь графом. Теперь, когда он не поддевает меня и не раздает приказы, этот человек вызывает во мне иные чувства.
Нет, не те, что я испытала к Уильяму
Что-то другое, такое щемящее и пронзительное, что я не хочу об этом думать здесь, на виду у всех.
Поверьте, барон, я был близок к этому, признается лорд Ральф.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Слова графа задевают тонкие струны моей души. Внутри все ноет так, будто потревожили старую рану. Мне хочется что-то сказать, такое, что показало бы моё неравнодушие, но ни одно слово не идет мне на ум.