Опомнился Фёдор, засуетился как хозяин дома: «Давай, усталый солдат, проходи в дом, дорогим гостем будешь» и показал солдату, как обойти изгородь до калитки. Ведёт Ивана в дом, а мысли белкой по веткам скачут: «Господи, повезло не ляпнуть обидное. Грешным делом ещё похвалить хотел, что роль так здорово читает. Девятнадцать лет где-то быть? Только сейчас узнать про конец войны? Да и слишком запоздалый театр с однофамильцем на памятнике из лагерей всех ещё осенью в 55-м освободили. Значит, врать солдатику причин нет? Какой-то странный случай, но ничего опасного, разве кроме ППШ. Втираться в доверие под фамилией убитого и с документами убитого да ещё в таком виде слишком мудрёная уж шпионская операция. И я ж не сумасшедший. А в такой космический день порадовать хоть столом и чаркой странного воина ничего ни с кем не случится. Да и как на Ивана в доме посмотрят тоже интересно. Но про рай если это его подвинутость разуверять слишком не надо рваться. С этим только врачи справятся. А помочь вернуться к врачам или сообщить в милицию это, наверно, придётся? Пушка у Ивана не игрушечная».
Идёт Иван, а всё кругом на дворе, как в мирное время. И в доме ни следочка войны, ни немцев. В доме за праздничным столом, накрытым на скорую руку, сидят жена хозяина Марья и шебутной сосед Игорь, пришедший в гости с самогоном побазарить по случаю полёта в космос советского человека. Фёдор представил жену и соседа Ивану, а про гостя сказал чётко, как если бы докладывал генералу, но с серьёзным теплом: «Солдат Иван, с боевого задания, зашёл к нам водички попить». Хозяйка пригласила Ивана за стол. Фёдор помог раздеться. Пока Марья обновляла стол, Фёдор пристроил автомат солдата к серванту под вопросительный взгляд соседа, и показал ему кулак, что, мол, все вопросы потом. Конечно, на столе невиданные Ивану консервы, вокруг невиданная домашняя утварь. Репродуктор на стене невиданный, и портрета Сталина нигде нет. И невиданный прибор в углу домашний холодильник «Саратов». Один самовар довоенный знакомец. Понятно, пропустили по рюмочке за знакомство. Ивану объяснили стрельбу в селе и тоже поздравили с полётом Гагарина. Сосед Игорь не удержался и снова наполнил рюмки: «За новый великий день в стране только День Победы ему равен и День Революции! Человек в космосе!» И начали хрустеть мозги у всех: Иван не врубается в слова хозяев и их соседа о полёте человека в космос, а они не могут поверить его странному появлению в селе.
Иван снова рассказал, уже подробно, о боевом задании зимой, о памятнике с его фамилией и что ничего не понимает, где он: во сне, в коме, в раю? Марья с Игорем в полной прострации она за сердце держится, он за рюмку. Мозги об стенку бьются. Слова к языку присохли. А Иван показал ещё свою солдатскую книжку. Потом диск от автомата отсоединил, чтоб никто не волновался, и продолжил: «Не могу знать, для чего немцам такой масштаб обманухи перед нашим наступлением устраивать, с людьми, детьми и памятником. Но весну пока только солнце умеет делать. И откуда бы они взяли настоящие фамилии для памятника? И машина у магазина чу́дная. Но чему я удивился больше всего одному только: в раю и есть захотелось». «Это Гришкина, мужа продавщицы нашей Клавки машина, Волга, наша, советская модель, пытается отвлечь всех от райских тем Фёдор. И Победа ещё легковушка есть, её до Волги делали». Он встал и поднял рюмку: «За Победу! За тебя, Иван! За новую победу! В космосе! За Юрия Гагарина!» и понеслась душа по тостам в рай советского человека: выжили! победили! а теперь и в космос полетели! Все с радостью угощают растерянного солдата. Тарелки и чарки летают над столом, звенят весёлые вилки! Кто плачет, кто смеётся от радости! А Иван грибочком закусывает, в ус дует и репу чешет: «Кто ж издевается над мозгами человеческими? Мои глаза и уши верить отказываются, что я на земле. Вон, как в раю людям хорошо. Но в раю и памятник погибшим? Я же не помешался. Вон, все едят, пьют за праздничным столом, за Гагарина и за Победу. А все сразу не смогли же сойти с ума? Хотя с ума-то сошли все от радости и неслыханного события. И всё же я в раю, как ни крути. Сна про полёт в космос мозги не придумают. И в раю тоже едят?! И горькую пьют?! И в раю, значит, тоже командуют чувства и голода, и радости, и страха?! Как ни крути, а я ж всё выискиваю за каждым углом фашистскую морду»