Марк шагнул к нему, пристально всматриваясь в лицо бывшего разведчика.
Здравствуй Ангус! произнес он.
Будь здоров, великий цезарь! ответил рыжебородый вотадин, не подав виду, что удивился, завидев императора на городском рынке. Будто и не протекала меж ними длинная река жизни, отделявшая мирный берег от военного. На одном краю стоял Марк, когда был жив еще император Антонин, а на другом Ангус, покрытый шрамами боев, не раз смертельно рисковавший и все же уцелевший.
Помпеян тоже узнал его:
Не знал, что ты здесь. Мне говорили ты еще в Галлии.
Я недавно вернулся, ответил Ангус. В Галии пришлось проститься с женой, моей Тиреей. Бог Залмоксис призвал ее.
Мне жаль, отозвался Марк. Я слышал, что в смутное время мятежа ты без боязни поддерживал меня, мою власть, а это было опасно. У Кассия суровый нрав.
Невольно для себя Марк сказал об Авидии Кассии так, словно тот продолжал оставаться живым.
Я всегда верно служил тебе, император! с гордостью в голосе ответил Ангус.
Подчиняясь порыву, Марк приказал одному из мужчин всаднического сословия, стоявшему рядом, снять с пальца золотое кольцо особый знак всадников. Тот безропотно повиновался и через минуту Марк уже протягивал его Ангусу.
За заслуги перед Римом я жалую тебя званием всадника, торжественно произнес он, а затем обратился к секретарю Тарутению Патерну: Подготовь указ!
«Боги всегда на стороне сильных и честных, и они вознаграждают за это, подумал Марк, глядя на довольное лицо Ангуса. Я всего лишь их посланец!»
Вижу твоя торговля процветает, заметил тут Помпеян, чтобы сделать Ангусу приятное.
Да, не буду жаловаться, все идет хорошо. Мне помогает мой старший сын Фортунатион,
Я кое-что слыхал о нем от нашего писателя Лукиана. Твой сын помог ему в Греции спрятаться от костобоков, и тот уцелел. Такой молодец, храбрый мальчишка!
Марк подошел ближе к Фортунатиону, чтобы разглядеть его лучше. Коммод шел рядом, с любопытством уставился на своего ровесника. Да этот паренек был не таким как Саотер и уж тем более не походил на Клеандра. Он был невысоким, худощавым, но в руках его чувствовалась наливающаяся сила, тело оказалось сухощавым и жилистым. Он мог легко поднять амфору средней величины с зерном, корзину с тяжелыми грушами или яблоками, не напрягаясь, перетащить вязанки лисьих, медвежьих или волчьих шкур. В нем уже сейчас проглядывалось упорство и трудолюбие настоящего мужчины, которых были лишены изнеженные дворцовые слуги Саотер и Клеандр.
Если бы мы здесь остались, ты мог бы с ним подружиться, заметил Марк Коммоду. Но нам скоро возвращаться домой. А тебя Ангус, надеюсь больше ничто не потревожит. Чем больше в Александрии будет таких людей как ты, тем здесь будет светлее.
Он произнес непонятную фразу для непосвященных, они ведь не знали, что император часто предавался в Египте размышлениям о черной и белой лунах.
Конец детства
Ты куда-то торопишься, милый?
Скоро рассвет, твой муж может вернуться.
Если и вернется он никогда не заходит сюда рано утром, свои обязанности мужчины он выполняет перед сном. У него все размерено, все учтено. Он говорит, что таким был мой дед Антонин и он старается во всем походить на него. Дед мой, в ее голосе послышался смешок, даже испражняться ходил по расписанию.
За это его тоже уважали, помимо всего прочего.
Ну не знаю, не знаю. По мне так в клоаке19 человеческий кал пахнет одинаково, независимо от того чей он, императора или раба.
В твоих словах я слышу раздражение, Луцилла. Разве сегодняшняя ночь тебе не доставила удовольствие?
Жена Помпеяна и старшая дочь императора Луцилла повернулась на бок, в предрассветном полумраке нашла левую руку любовника, вернее ее обрубок без кисти, прижалась губами, а потом провела по нему влажным языком. Мужчина издал невнятный стон.
Когда ты так делаешь я не могу себя сдерживать, пробормотал он.
Луцилла рассмеялась: Так не надо, милый, не сдерживайся!
И темную комнату наполнили звуки поцелуев, страстные вздохи, стоны, в конце нарушившие тишину громким женским вскриком и отчетливым скрипом зубов. В минуты удовлетворения однорукий Квинт Агриппин всегда скрипел зубами. Он происходил из знаменитого семейства Фабиев, породнившегося с Цейониями и некогда служил трибуном-латиклавием в первом Вспомогательном легионе под началом Пертинакса, он подавал большие надежды. Но затем Агриппин потерял часть руки при усмирении восстания варваров-квадов, которым император Марк неосмотрительно разрешил селиться возле Равенны. После этого он ушел на гражданскую службу.