Впрочем, мальчик этого не помнил, потому что был тогда слишком мал. Первое время он жил в приёмной семье, в которой так же, как и все дети, играл и учился разным наукам, но уже к восьми годам, когда его кожа полиняла, был передан на поруки Ментору.
2. Наказание
Народу в шестом шлюзе собралось много: торговцы, как-никак, приезжали нечасто. Они везли с собой провода, стекло, игрушки, деревянную мебель, банки и старые газеты. Иначе говоря всё то, что им удавалось найти или купить у падальщиков, рыскавших по древним городам.
Пропустите, пропустите! протискивался Алево сквозь толпу любопытных.
Он подошёл к длинному прилавку, на котором лежало настоящее сокровище.
О-о-о! восхищённо протянул мальчик, увидев старый бинокль. Сколько?
У тебя всё равно столько нет, ответил горбатый мужчина, покрытый морщинами.
Я беру!
Отвали, фыркнул он и оттолкнул Алево.
Так ты продаёшь или только показываешь? Если продаешь, и он исправный, то я возьму. Дай, я проверю! требовательно произнёс мальчик и протянул руку.
Да ты хоть знаешь, что это? к нему подошёл другой мужчина, чьё лицо от жары было всё в трещинах.
Знаю. Через него рассматривают что-либо вдалеке. И он мне нужен.
Да ты, я погляжу, рождённый ГеМоЧе.
Не ГеМоЧе, а ГеМоЧеВыТе. Вот, вытянув руку, мальчик показал рисунок на своём запястье.
Сколько себя помнил Алево, этот узор был на нём ещё с самого детства. Точно такое же родимое пятно имелось и у Ментора. А вот у Зэклы оно почти растворилось в черноте её кожи, и лишь только чешуйчатость последней свидетельствовала об особом происхождении.
Алево был избранным не то что гладкокожие люди. «Ты особенный, сказал ему ещё в детстве Юклил, занимавшийся его воспитанием. Ты рождён от матери матерей. Гордись этим».
И Алево гордился своим происхождением. Он знал, что он особенный, что пустыня для него как дом родной; впрочем, он хорошо себя чувствовал и в городе, и на холоде, и под неистовым ливнем.
На, держи, горбатый мужчина взял с прилавка бинокль и протянул его мальчику. Таких приборов уже не найти.
Слова это одно, отозвался Алево. Говорить мы много что можем. Посмотрим на деле, на что он годится. Если через него ничего не видно, или есть расфокусировка, или трещина в линзе, я его не возьму.
Да ты, я посмотрю, неглупая особь, с недовольством в голосе отозвался горбатый, снимая с бинокля защитный чехол.
Можно Вас? к горбатому мужчине подошла высокая Дайона. Она гордилась бледностью своей кожи. Была ли она хотя бы однажды на поверхности, точно сказать никто не мог. Если Вы ещё раз произнесёте слово «особь» или как-нибудь иначе обидите этого мальчика, Вас тут же вышвырнут в пустыню.
Но ведь он же и так ос
Мы чтим наши традиции. И у нас все равны. Абсолютно все, подчеркнула она и, повернувшись к мальчику, спросила:
Ну что, работает?
Да, но Там, кажется, что-то брякает, и Алево потряс бинокль. Хотя, думаю, это не страшно. Я его прочищу, и он будет как новенький. Можно?
Для разведки?
Да. Камера на Элиасе не очень. Если и приближает, то там такие пиксели прут, что ничего не понять.
Бери. И не забудь посмотреть то, что нужно для моторов.
Сделаем! радостно ответил мальчик, забирая бинокль вместе с чехлом.
Алево пробыл у торговцев почти до самого вечера. Он пересмотрел всё, что они ему показали. А после этого, видя, что он умный малый, и за него платит город, торговцы открыли перед мальчиком и те контейнеры, которые везли в Минту.
Надо сказать, там тоже было чем поживиться. Все детали были аккуратно разложены по ящикам: отдельно лежали микроблоки, отдельно шестерёнки, втулки, шайбы Алево удалось отыскать несколько новеньких будто прямо с конвейера моторов. Однако же торговцы заломили за них такую цену, что Дайона уже хотела было отказаться от покупки, но солнечный свет, который поступал с поверхности, городу был нужен точно так же, как и опреснители.
Их доставят в мастерскую Эварика, произнесла женщина и, боясь того, что мальчик найдёт что-нибудь ещё, взяла его за руку и вывела из коридора торговцев. На сегодня ты свободен.
А можно я навещу Эварика?
Сегодня уже поздно. Иди отдыхать. Если завтра врачи разрешат, я тебе позвоню.
Хорошо, ответил Дайоне Алево, которому, ко всему прочему, удалось купить, как сочли бы многие, ещё и совершенно ненужную вещь несколько открыток с изображением леса. Все открытки почти совсем выцвели, однако на них всё же угадывался зелёный цвет листвы и хвои.