Отдохните, приказывает нам отец. Я же вижу, как вы морщитесь от вида крови. Михайлович свежевать кабана будет.
Мы с Мишкой сбегаем на второй этаж. Он вытаскивает телефон и разочарованно бросает его на кровать.
Связи нет.
Конечно, мы далеко от вышки.
А сколько километров до посёлка? Может, сгоняет туда по-быстрому.
И что тебе приспичило? смотрю на него подозрительно. Темнеет уже. По лесу пробираться в такое время так себе удовольствие.
Жаль. И что делать будем?
С кем вдруг поболтать захотелось? С Полиной? Ты смотри, с ней надо быть осторожнее. Сеструха красотка, но совсем безбашенная. Не заметишь, как голову потеряешь и в ручного питомца превратишься. Тяв-тяв!
Да ладно тебе! друг смущенно отводит глаза.
Мы немного поболтали и не заметили, как задремали: день в лесу на свежем воздухе, впечатления и вкусная еда выключили нас обоих.
Когда открываю глаза, не понимаю, где нахожусь. В комнате чернота, хоть глаз выколи, и через окно не проникает свет.
Неужели ночь? Мы столько проспали?
Мишка, подъем! я вскакиваю и тормошу друга, который заснул на диване.
А, что? Где мы? он сонно трёт глаза. Почему темно?
Не знаю, щелкаю выключателем, но не загорается ни одна люстра. Надо проверить. Вдруг генератор загнулся.
Ощупывая все вокруг, мы спускаемся на первый этаж. Здесь тоже тихо и темно.
А где все? глухо спрашивает Мишка.
Может, в бане? Папа, дядя Ваня, вы где?
В полной тишине мы пробираемся по дому. От скрипа деревянного пола по коже бежит мороз: жутковато. Я нахожу подсобку, где спрятан генератор и поднимаю рубильник. Оба вздыхаем от облегчения, где свет, там жизнь, не зря так говорят.
Но по-прежнему в доме пусто. Трогаю на плите кастрюли, они ещё тёплые. Такое впечатление, что все поужинали и вышли во двор. Одеваюсь, Мишка повторяет за мной. Вылетаем на крыльцо пусто.
Погоди, хлопает себя по лбу друг. А собаки где?
Точно, не доносится лай собак, а они обычно чутко реагируют на чужака, которыми сегодня являемся мы. Не сговариваемся и бежим к вольерам никого.
Ничего не понимаю, теряюсь я.
Слушай, пока мы спали, может, апокалипсис какой-нибудь случился?
Не болтай лишнего! Конечно, за два часа все вымерли, и только мы в бункере отсиделись.
Отвечаю резко, а в душе уже зреет подозрение. Несусь к бане в баке горячая вода, на столе в комнате отдыха пышет паром самовар, на блюде лежит нарезанный пирог. Мы хватаем по куску и запихиваем их в рот. На обоих нападает нервный жор.
Рация. Ты видел рацию? вдруг вспоминает Мишка.
Да. На столе в кухне.
Мчимся обратно, сразу набираю координаты отца. Он отвечает мгновенно, словно ждал звонка.
Батя, куда вы все исчезли? кричу я.
Уехали домой, спокойно отвечает он.
И от этого ледяного тона становится не по себе. Судорогой стянуло шею, я не смог ее повернуть.
Как домой? хором вопим мы.
Сын, поживи на зимовке немного. Еда, вода, тепло все есть. Свежий воздух, природа, чем не отпуск.
Не могу! У нас тренировочный матч через пять дней! от ужаса голос опускается до хрипа. Батя, как ты мог? Это же подло
Я был готов к любой выходке отца, но эта
Ваши матчи никуда не денутся, чеканит отец. Охрана за вами приедет через десять дней.
Ты понимаешь, что наказываешь не только меня? Мы ведущие игроки команды! Нас же выгонят из лиги!
Это мне совсем не интересно?
Отец отключается, а я стою с рацией в руках и вижу, как мигает последняя красная полоска аккумулятора. Мы с Мишкой срываемся с места и мечемся вдвоём по дому в поисках зарядного устройства, перерываем все шкафы и полки пусто.
В своём жестоком домострое отец не учёл одного: я давно уже не тот щуплый мальчик, который вбирал голову в плечи от окрика родителя. Футбол закалил характер и отточил стремление добиваться победы любой ценой до совершенства.
Мы с Мишкой ни секунды не раздумывали, что делать в этой ситуации. На следующий день собрались и вышли в путь. Снежные лыжи не нашли, но дорожка с колеями от снегоходов виднелась хорошо.
Сколько идти? спрашивает Мишка, вглядываясь в глубину леса.
Примерно десять километров.
К обеду управимся, друг бодро поправляет на плечах рюкзак с припасами и первый ступает на колею.
Его ноги проваливаются до колен.
* * *Богдан, закончил растяжку? окликает меня Иваныч и выдёргивает из горьких воспоминаний, которые иногда ещё настигают меня.