Я никогда не забывала вас. Папа говорил, что помог вам освободиться из плена. Я надеялась, что ваша судьба на родине сложится счастливо. Так ли это?
Так, Асинат, с некоторой печалью ответил Алесь.
И женщина почувствовала фальшь в его голосе.
Чем я могу помочь вам?
У меня всё в порядке, Асинат. Сейчас я уезжаю далеко в Сибирь. Там меня ждёт хорошая работа. Как вы? Чем вы занимаетесь? сменил тему Алесь.
Я живу в Москве, работаю вместе с мужем в турецком посольстве. Почему? После того как в Афганистане к власти пришли талибы, мы были вынуждены бежать в Турцию. Папа стал владельцем судоходной кампании. Брат припоминаете его? служит в турецкой армии в чине полковника. Муж дипломат. У меня трое детей мальчики.
Я рад за тебя, Асинат, честное слово, очень рад! Это закономерно После всего, что ты пережила!
Этот неожиданный переход Алеся в обращении на «ты» растрогал Асинат.
Дорогой мой Седой, я долгие годы разыскивала тебя, но ответа из России не получала. А когда оказалась в Москве, то сразу же обратилась в архив Министерства обороны. Мне дали горькую справку: Алик Седой пропал без вести в Афганистане, то есть, скорее всего, погиб. Но я-то знала, что тебя освободили и ты вернулся на родину!
Асинат, Асинат, с некоторым смущением сказал Алесь, Седой мой позывной, а настоящая фамилия другая. Тебе просто не захотели её назвать.
Я подозревала, но не теряла надежды. Аллах вознаградил меня!
Аллах? улыбнулся Алесь.
Да. Я ведь мусульманка.
Кто-то из группы туристов окликнул Асинат.
Мы можем с тобой встретиться здесь, в Москве?
Нет, грустно покачал головой Алесь, я сегодня уезжаю.
Как жаль! Тогда, Асинат достала из сумочки блокнот и авторучку, вот мой московский и стамбульский адреса. Напиши мне. Напиши мне, пожалуйста, о себе, как устроишься на новом месте. В России сейчас так тяжело живут люди Я помогу тебе: у меня очень обеспеченная семья. И папа, и брат они помнят тебя. Мы умеем быть благодарными!
Кто-то повторно, но уже более требовательно позвал Асинат. Группа уходила с площади.
Я сопровождаю важных персон, извинилась Асинат, не могу задерживаться.
Она посмотрела на Алеся глазами, полными слёз и, уходя, добавила:
Ты так возмужал, мой милый Седой Стал ещё статней, чем был прежде!
Алесь махнул рукой ей вслед.
«А как бы сложилась моя жизнь, подумал он, если бы я остался тогда в Афгане, как предлагал отец Асинат, командир отряда узбекских моджахедов? Наверное, неплохо. По крайней мере, лучше, чем сейчас. Да что теперь об этом!»
Алесь зажал в себе тонко и печально зазвеневшую струну.
Билет на поезд Москва Владивосток он купил без помех, вложив в паспорт безграничную благодарность кассиру. Он даже и предположить не мог, какой судьбоносной окажется эта похрустывающая оранжеватая бумажка, дающая право ехать в купе спального вагона прямого сообщения. Двойной подарок преподнесёт ему судьба.
Поезд отправлялся вечером, и оставшиеся до отъезда часы Алесь побродил по весенней Москве, навестил могилу генерала, забытую и заброшенную. «Как устроюсь на новом месте стабильно, подзаработаю деньжат, приеду сюда и приведу всё в порядок», усовестился он.
Москва тоже показалась заброшенной, омерзительно чужой, бездушной, неприбранной, крикливой, набитой злыми и куда-то вечно бегущими людьми. Не приведи Господь упасть затопчут!
Несколько раз Алесь справлялся у прохожих, как пройти на такую-то улицу, на каком транспорте проехать. Отвечали неприветливо или, хмыкнув, просто проходили мимо с непроницаемыми лицами. На Кузнецком мосту его пыталась ограбить четвёрка рослых пьяных подростков. Разбросав любителей лёгкой наживы по проезжей части, причём один едва не угодил под колёса автомобиля, Алесь бегом бросился с места разбоя: не хватало ещё попасть в милицию, тем более с его биографией! Рядом ржаво запищали тормоза «Жигулей».
Эй, мужик, садись! Увезу от погони!
Алесь, не раздумывая, прыгнул в открытую кабину.
Куда?
На Ярославский!
Тут километров пять. Но возьму дорого!
Идёт. Гони.
Водила оказался словоохотливым, но, какой бы темы он ни касался, всё крутилось вокруг денег. Вдруг вспомнился Гоголь, его бессмертный Чичиков, уезжающий из родного дома с напутственным словом папаши, чтобы наживал, берёг сынок каждую копеечку: «Копейкой всё прошибёшь!» Такое время одурманило Москву, да что её, всю Россию-матушку! На копейку поставили даже честь и совесть.