Для них ты со вчерашней ночи чудовище. И переубедить испуганную толпу не получится. Контролировать себя ты пока особо не умеешь уверен, что в следующий раз все целы останутся? Чаще всего новых Волков своя же родня и убивает, если сами живы остаются.
С человеком всегда поговорить можно. У нас люди добрые живут, не бросят в беде, рыкнул Олаф, зло переводя взгляд с одного брата на другого. Братья внушали животный ужас. Он нутром чувствовал, что с ними что-то неладное, но ни на одно из известных существ, даже из легенд, они похожи не были. Он совершенно не понимал, почему его до сих по не добили, и почему продолжаются расспросы. Одно только знал они не люди и, вероятно, никогда ими и не были в отличие от него самого. Вновь подавшись панике, начал рваться на свободу, обдирая кожу, желая, чтобы произошло хоть что-нибудь, что может прояснить их намерения. Или увидеть в них каплю человечности.
Ну да, подал голос младший, скептически наблюдая за потугами Олафа высвободиться. И твои добрые люди гнались за тобой в лес всего лишь, чтобы пригласить на кружку пива и поинтересоваться о здоровье, с кислой миной, вкладывая в голос иронию парировал Сет.
Он явно хотел сказать что-то еще, но умолк на полуслове, прислушиваясь. Олаф тоже навострил уши, прерывисто дыша, опуская израненные о цепь руки. За шумом листвы от ветра, стрекотом насекомых и шуршанием мелких грызунов в траве расслышал тихие, несколько тяжелые шаги и чье-то дыхание.
И кстати о людях, сюда кто-то идет, прошептал юноша, обнажая клинок.
Ночь Герда провела у соседей, заламывая руки и стараясь не выть от томительного ожидания неизбежной печали. Раз за разом в голове прокручивался момент превращения. Она пыталась себя то убедить в том, что все обойдется, и заклятие удастся снять То мысленно хоронила мужа.
«Он же меня не тронул, может, не все потеряно? Вдруг душа и разум остались целы? У кого совета спросить?» Герда хотела выскочить из избы и идти искать помощи, хоть у монахов, хоть у того же чёрта, но соседки в нее мертвой хваткой вцепились. Поняв, что просто так ей не вырваться, приняла смиренный скорбный вид, стараясь вспомнить все, что она знала из легенд об оборачивающихся в волков существ.
Память, увы, ничего толком не подсказывала. Если нимфы, русалки, гарпии и сирены были на Атиозесе в изобилии, то о случаях покрытия шерстью не по своей воле, она не знала. Даже дракайну существо, обращающее в камень взглядом встретить было куда вероятнее, чем найти упоминание о подобных чудесах.
Версию с заколдованным вином она сразу отмела Бран бы тогда тоже оборотился. Вероятнее всего дело было в незаживающем укусе. А раз у любимого теперь есть клыки и когти, вероятно, придется обороняться при встрече С этой мыслью Герда сослалась на безумную усталость, тяжесть в животе и голод. Беременную сразу повели на кухню кормить. Внутренне передергиваясь от замысленного деяния, Герда незаметно стащила острый ножик у хозяев, клявшись себе, что обязательно когда-нибудь вернет, извинится и отблагодарит.
Кусок в горло не лез, но она сделала вид, что трапезничает. Страх за Олафа разрывал ее на части, но она решительно не представляла, как она может ему помочь, и что может делать. Если он сгинул, то она и ее малыш оставались без защиты а значит ее могли легко отправить со следующей партией пленных, если чужаки вновь заявятся Убедившись, что никто на нее не смотрит, несколько ломтей хлеба запрятала себе в карман.
Когда из лесу прибежали мужики, глава семейства, трясущимися руками запер дверь на засов, захлопнул ставни. Велел сыновьям дежурить поочереди. На все вопросы ответил только, что демонов в лесу встретили, и что ежели ее муж оборотился, назад ему дороги нет, коли жив еще. Так и просидели до утра в страхе перед нападением, недобро поглядывая на Герду. Но все было тихо. Поутру, поскольку коровы уже начали недовольно мычать, женщин выпустили заняться хозяйством, а сами, вероятно, берегли силы на случай необходимой обороны.
Герда слышала, как сплетничают бабы, что вдруг Олаф не один ликаон, а вся семейка чудовищ людьми прикидывалась. Соседи все еще изображали сочувствие и подбадривающие улыбки, сторонясь супругу оборотня, и ее уже колотило от предчувствия, что ни ей, ни малышу несдобровать. Дитя, которое она носила под сердцем, чувствуя тревогу матери, активно ворочалось внутри, будто бы пинками заставляя скорее шевелиться.