И кабриолет тоже из песни? не удержался приморец.
Само собой, отчеканила блондинка. 560SL, автомат, экспортный американец, тёмно-бирюзовая кожаная обивка. Обожаю мою ласточку!
Он, что, настоящий? От композитора?
Не знаю, может и настоящий! рассмеялась незнакомка. Я попросила отца достать мне модель из народных слухов и он где-то достал. Но я не считаю их слухами, как и не признаю народное авторство песни. Она Успенской! И когда я в моей ласточке, я не перестану напоминать об этом даже своим элегантным видом таким же, какой был у певицы!
То, как быстро водитель взбудоражилась, защищая исполнительницу, прямо говорило Андрею о крайней важности для девушки всего связанного с хитом. И опять это прошедшее время завертелось у него в голове. Был вид, были создатели Не народная песня С какого перепуга её вообще считать народной?
Так, а почему эту популярную песню многие считают народной? озвучил свои мысли пассажир. Разве они не знают, чья она?
В том-то всё и дело! буквально вскликнула блондинка и дважды ударила правой рукой по рулю, да столь резко, что задравшийся красный рукав позволил татуировке LES ненадолго удлиниться до MY RULES (МОИ ПРАВИЛА. Прим. автора). Неужели не понятно, что если авторов нет среди нас, то это не значит, что их нет вообще! Это песня Успенской, хоть её никто и не видел вживую! Сколько об этом люди говорят, надо же прислушиваться! И ведь есть известные описания и её, и композитора, и поэта, и самого кабриолета! водитель направила перевёрнутую ладонь к портретам. Песня не может взяться из ниоткуда!
Не может взяться из ниоткуда? Ну-ну, прям точно, как я повторил про себя ошарашенный речью девушки владивостокец. Рассуждения незнакомки об авторстве хита вообще подтолкнули дальневосточника к тому, чтобы начать думать не просто о том, что она немного не в себе а о том, что она толику сумасшедшая. Впрочем, по Андрееву мнению, это легко могло объясняться её слепым фанатизмом.
А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь! будто в подтверждение раздумий попутчика напела водитель.
После произнесения главной песенной строчки непонимание приморцем девушки многократно усилилось осознанием того, что он действительно до сих пор не знал, куда ехал. Одно дело молоть ерунду про музыку, заключил мысленно туманный гость, а другое реально мчаться без цели.
А ты не боишься, поинтересовался он издалека, что если ехать всё время куда-нибудь, то элементарно может закончиться бензин?
Может, но это не повод не ехать! громко бросила незнакомка. К тому же, везде есть заправки!
Ну это спорно, улыбнулся молодой человек. Попробуй, к примеру, от Хабаровска до Читы доехать не получится, надо на всякий случай как минимум хороший бензин с собой брать.
В моём куда-нибудь нет ни Хабаровска, ни Читы! усмехнулась блондинка. В твоём есть?
В моём тоже нет, продолжил улыбаться Андрей. А что же тогда есть?
В моём куда-нибудь одна любовь!
То есть конечная точка всё-таки любовь?
Дружочек, ты, наверное, никогда не любил, девушка бегло посмотрела на собеседника, а любить надо. Когда-нибудь ты придёшь к любви, но говорят, что и дальше тоже что-то есть, что жизнь становится как сказка но я такого не видела. Так что за куда-нибудь тоже что-то есть. Но куда-нибудь это и есть любовь. Все люди туда едут и идут! Не все добираются, но в путь собираются все!
Выплеснув романтические эмоции, красотка замолчала. Андрею, уже приятно удивлённому попутчицей, тоже ничего добавлять не хотелось. Он поглядел вправо, затем до упора повернулся назад: от тумана не осталось и следа. За разговором про любовь белая пелена незаметно спала впредь за обеими дорожными обочинами тянулась прежняя, но немного всхолмившаяся зелёно-бежевая степь. Форма дороги также изменилась: первоначально почти что прямая линия постепенно превратилась в череду плавных поворотов, которые, по предположению владивостокца, должны были привести к показавшимся вдалеке макушкам перелеска.
Для дальневосточника проплывавший пейзаж как никакой другой подходил к одиноко нёсшемуся белому кабриолету, за рулём которого сидела блондинка в красном платье и если бы освободившийся от тумана ландшафт нигде не заканчивался, то, возможно, Мерседесу стоило ехать по нему вечно, в своё неизвестное куда-нибудь, наполненное светлой, чистой любовью.