Случай, поправил Шепелёв.
Глава 2. Зуёк
1
Далеко на севере, где-то между Маткой и Грумантом, в море властвует Рачий Царь. Он либо медленно плывет по своим царским и рачьим делам в тёмно-синей глубине, шевелит громадными клешнями, либо висит на месте, медленно погружаясь в пучину. И только изредка, встревоженный чем-либо (а чем кто его знает, царя, а тем более рачьего царя), всплывает к поверхности, громогласно скрипит клешнями и от скрипа того лопается и осыпается блестящим крупным крошевом паковый лёд, бегут черными змеистыми трещинам скалы и валуны на Матке, Груманте и Колгуеве. Расходятся потревоженные льдины, из дымящейся холодной воды высовывается острая морда, шевеля усами и ворочая круглыми глазами, по блестящему панцирю ручьями стекает густая от холода вода, тяжёлая, словно стекло. И над ледяными полями течёт скрежещущий зов. Кого зовёт царь неведомо.
Берегись оказаться рядом! Огромны и сильны клешни Рачьего Царя! И пискнуть не успеешь пополам перекусит чудище, а не то в воду за собой уволочит, сомкнутся над головой льдины и всё, кланяйтесь родне, Митькой поминайте
Влас задумчиво усмехнулся. Сколько он слышал таких рассказов от бывалых рыбаков и промышленников? Несть числа. Сколько в них правды? Да кто ж знает кое-что, поговаривают, вовсе даже не выдумка а кое-что он и сам видел, доводилось
Бу! раздался вдруг за спиной резкий выкрик. Влас опоздал напрячься и невольно вздрогнул. Обернулся, ловя взглядом неуловимое в сумерках движение, успел разглядеть длинную косу, пестрядинный, но в сумерках серый, сарафан, очелье, память подсказала шитое золочёной канителью.
Акулина.
Акуля.
Акулька.
Ага, испугался! девчонка торжествующе рассмеялась, присела рядом с ним, заглянула в лицо. Глаза её казались карими или даже черными, хотя Влас знал они серо-зелёные. Здравствуй, на все четыре ветра, Власий!
И тебе поздорову, Окулина Спиридоновна, нехотя ответил Влас, почти не шевельнувшись и нарочито окая.
Тьфу на тебя! девчонка своенравно топнула по мягкой, едва заметной по весеннему времени, травке кожаным выступком7. Влас едва заметно усмехнулся ишь, какова, в домашних выступках по морскому берегу достатком похваляется. А Акулька уже тормошила его за плечо. Чего молчишь, как сыч?! Про что задумался?!
Про Рачьего Царя, ляпнул мальчишка чистую правду.
Нашёл про что думать, повела плечиком девчонка. Чего думать-то про него?
Поглядеть бы на него, не сдержал Влас улыбки.
Что совсем дурак? Акулина даже покрутила пальцем у виска. Кто живой-то остался, из тех, кто видел его?!
Да уж остался кто-то, возразил мальчишка, по-прежнему задумчиво-мечтательно глядя куда-то в морскую даль, туда, где Белое море серебряными волнами переливалось под тоненьким серпиком новорожденной луны. Кто-то ж про него рассказал если не брешут люди, вестимо
Помолчали несколько мгновений спокойно-рассудительное настроение Власа передалось и девчонке, она притихла, тоже глядя куда-то в море, до которого здесь, у берега Поньги, было всего вёрст пять. Потом спросила, словно невзначай:
Слышала, ты уезжать собрался?
Да, помолчав мгновение, коротко ответил Влас. Говорить не хотелось. Да и не о чем было особо. Отъезд его дело решённое. И не сегодня решённое.
В Петербург вроде?
Туда.
Отец сегодня котляну у себя собирает, сказала девчонка вроде о другом, а на деле всё о том же. Он тоже прослышал спрашивал, в море пойдёшь ли?
Влас промолчал, по-прежнему глядя в морскую даль. Ответил, когда Акулина уже перестала ждать.
Пойду, должно быть.
А пойдёшь, так хоть пришёл бы! сказала она, вставая. А то отец какого другого зуйка8 в артель возьмёт.
Прийти, конечно было надо. Обычай такой.
Влас искоса глянул на девчонку она смотрела как обычно, с лёгкой хитринкой во взгляде. Не поймёшь, то ль и правда отец ей чего наказал, то ль сама выдумала.
Выдумала, не выдумала, а котляну её отец и впрямь собирал. И показаться, конечно, было надо.
Можно подумать, котляна двух зуйков не прокормит, пробурчал, подымаясь на ноги, Влас. Пошли, покажусь отцу твоему.
Акулина легко пробежала по берегу, прыгая с камня на камень над поросшим редкой травой песком («Коза», усмехнулся про себя Влас), соскочила на мостовины широкие плахи из расколотых вдоль брёвен, уложенные на поперечные лаги из щелей между мостовинами пучками торчала трава. Обернулась к Власу тот не спеша шел следом, топча траву и песок тяжёлыми броднями тюленьей кожи. Обернулась и мальчишка на мгновение остановился.