***
Парней было трое. Они лениво переговаривались, роняя искры от сигарет. Чему-то смеялись, прикладываясь к бутылкам и сплевывая на асфальт.
Ева, проходя мимо, плотнее натянула капюшон толстовки.
О, девушка! услышала она. Куда такая на ночь глядя?!
Ева ускорила шаг.
Стой, к тебе обращаются! снова окликнули ее. Послышался топот ног, через секунду вся троица уже стояла перед ней. Молодые лица кривились в сальных ухмылках, в пьяных глазах плескалась похоть. Не самая лучшая компания для времяпровождения на ночных улицах незнакомого города.
Мне идти надо. Пропустите, сказала Ева.
Да ладно, куда там тебе надо? Давай с нами? Выпить хочешь? предложил один.
Нет! она двинулась вперед. Парни сомкнули плечи, образовав живую стену на ее пути.
Пройти дайте! потребовала Ева.
Шагнула влево они сместились в ту же сторону. Один протянул руки, вцепился в лямки ее рюкзачка. Притянул к себе. Ева поморщилась от запаха перегара и табака.
Двое его дружков обошли девушку и схватили за ноги, приподнимая.
Тащи ее! мерзко захихикали они.
Что произошло в следующий момент, было трудно объяснить. Все трое вдруг разом разжали руки, роняя ее на землю. Одновременно схватились за головы и заорали от чудовищной боли, сдавившей виски. Затем у одного тонкой струйкой потекла из носа кровь, он стоял и в панике прижимал руки к лицу, роняя крупные алые капли.
Второго неожиданно скрючило пополам и стошнило. С гортанным звуком он изрыгал полупереваренную пищу на собственные кроссовки.
Третий вдруг наклонился и, разбежавшись, ударился головой в бетонную стену гаража. Упал и завыл, катаясь по земле.
Ева отползла в сторону, затем вскочила и побежала прочь по плохо освещенной улице. Бежала, не оглядываясь, быстро перебирая ногами. Но ее никто не преследовал, лишь сверху, с покрывающегося первыми звездами неба доносился слабый гул. Звук с каждой секундой усиливался, приближаясь, пока не ворвался в уши оглушающим воем пролетающего совсем низко серебристого «Боинга».
Она свернула в переулок, привалилась к сетчатому забору, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Откинула голову на крашеную серебрянкой сетку и закрыла глаза. Отдышавшись, поднялась и пошла в сторону парка, изредка поглядывая на карту навигатора в смартфоне.
В парке было пустынно, она присела на первую же скамейку и сняла рюкзак. Вытащила купленные на автовокзале гамбургер и бутылочку минеральной воды. За спиной послышался шорох и треск ломаемых веток. Она повернулась. Из кустов вылез неопрятный человек не то чтобы прямо маргинал, но очень близко к тому.
Деваха! проскрипел он. Это моя скамейка! Кыш!
Ева нехотя пересела на другую, стоявшую в пяти метрах поодаль.
Там тоже моя скамейка! рявкнул незнакомец и вылез на дорогу.
Роста он был огромного, прямо какой-то городской Йети. Джинсовый костюм его уже давно требовал основательной стирки, а гигантские кеды и вовсе следовало выбросить до того они были старыми и разорванными. Лицо, грязное и заросшее, было покрыто гнойниками и свежими царапинами.
Вы купили здесь все, что ли? не выдержала девушка. Я поем и уйду!
Купил или не купил это не твое дело! выкрикнул он. А ну, давай отсюда!
Ева посмотрела на остальные скамейки: все они были пусты и наверняка тоже «принадлежали» ему.
А остальные тоже ваши? на всякий случай поинтересовалась она.
И остальные тоже! Хочешь присесть плати!
И сколько? ухмыльнулась девушка.
Ну вопрос застал его врасплох. Ну, сто рублей.
Ева пошарила в кармане и вытащила пятисотку.
Держите!
Йети мигом оказался рядом. Сграбастал огромной пятерней деньги.
Сдачи нет. Но можешь купить пять скамеек.
Не надо сдачи, мне и одной хватит, отмахнулась девушка. А теперь можно я поем? Одна!
Конечно, можно!
Но он никуда не ушел, а стоял рядом, нависая глыбой и заслоняя свет фонаря.
Что еще?
Может, еще деньжат подкинешь? нагло поинтересовался он.
А вам не кажется, что это уже слишком? возмутилась Ева. Залезла в карман, вытащила тысячную купюру. Вот! И оставьте меня в покое!
Йети задумчиво почесал заросшую шею. Расстроено вздохнул. Взял тысячу.
Приятного аппетита, пожелал он и, повернувшись, исчез в кустах.
Голос его не был похож на голос счастливого человека, продавшего воздух за полторы тысячи рублей. Голос был расстроенным и даже разочарованным.