Вернёмся к Любаше. Наша героиня совершенно не была привязана к сыну другими словами, не испытывала физиологической потребности видеться с ним, вникать в его проблемы. Возможно, так происходило потому, что помимо него у неё было ещё трое детей и разделить свою душу и время в равных пропорциях между всеми она просто не смогла. Ни она, ни дети в этом не виноваты так уж сложилась жизнь. Со взрослым всё понятно: потребность не обнаружена, а раз нет потребности, то и нет необходимости в её удовлетворении. Но то, что потребность в эмоциональной связи и общении со значимым для него взрослым испытывает ребёнок, давно доказано наукой. В понимание источников формирования потребности в общении внесла вклад и М. И. Лисина в своей концепции генезиса общения в онтогенезе. Она утверждает, что для ребёнка потребность в общении это стремление к познанию окружающего мира и оцениванию других людей, а через них человек приходит к оцениванию и познанию себя. А существует ли она у взрослого? Может быть, её просто нет и мы напрасно тратим время? Действительно, у взрослых потребность в общении выражается несколько иначе. Им уже не нужно познавать окружающий мир. Как они наивно полагают, они его уже познали. Взрослые люди это зрелые личности, которые прекрасно знают, чего они хотят достичь в жизни. Поэтому часто их общение складывается из удовлетворения своих главных потребностей: признание, престиж, выражение индивидуальности, получение знаний. Скорее всего, именно этим и можно объяснить поведение Любы.
Ведь она спокойно отпустила своего сына во взрослую жизнь и ни секунды не тосковала без него, не испытывала ни малейшего желания порадоваться его успехам, не испытывала удовольствия от общения с ним скорее, это было не удовольствие, а, наоборот, раздражение: почему она должна терять ради него своё драгоценное время? Не возникало желания даже позвонить, поэтому связывалась она с сыном очень редко и редко интересовалась, что вообще в его жизни происходит. А ему наверняка был нужен какой-то совет, или поддержка, или просто жилетка, в которую можно поплакать. Потребность потребностью, но куда же подевался материнский инстинкт? Чем объяснить отсутствие даже малейшего волнения за судьбу ребёнка и отсутствие стремления испытать радость или гордость за его успехи и похвастаться ими своим знакомым? Ведь успехи детей это и наши успехи тоже: успехи правильного воспитания и эмоционального взаимодействия с ребёнком. Быть может, нежелание общаться и тратить свои душевные силы на взрослого ребёнка можно объяснить отсутствием привязанности (о ней мы поговорим позже). А возможно, и это не главное и не столь значимое, а самим объяснением такого отношения является всё-таки горькое воспоминание о том страшном вечере, когда Люба оказалась наедине с Саньком? Может быть, своего сына она считала не данной Богом радостью, а обузой, которую надо было тянуть, чтобы не прослыть кукушкой в глазах соседей и не получить общественного осуждения?
Предположим, что во всём виновата наша память. Это она не даёт забыть нам давние обиды и подстёгивает к глупым неосознанным и часто необъяснимым поступкам. Но ведь взрослые старше и поэтому должны быть мудрее своих детей хотя бы потому, что набили больше шишек в жизни. Они имеют большой жизненный опыт и должны делиться им со своими детьми, не так ли? В душе у любящих родителей априори живёт некая привязанность и волнение за судьбу своего отпрыска, хотя бы на уровне подсознания. Живёт тоска по любимому голосу, повороту головы, улыбке, хитрым уловкам, неожиданным вопросам и просьбам своего чадушки. Давайте обратимся к классикам.
Позволю себе процитировать несколько эпизодов из романа Тургенева «Отцы и дети».
Наконец пожаловал, проговорил отец Базарова, все продолжая курить, хотя чубук так и прыгал у него между пальцами. Ну, вылезай, вылезай, почеломкаемся.
Он стал обнимать сына «Енюшка, Енюша», раздался трепещущий женский голос. Дверь распахнулась, и на пороге показалась кругленькая, низенькая старушка в белом чепце и короткой пестрой кофточке. Она ахнула, пошатнулась и наверно бы упала, если бы Базаров не поддержал ее. Пухлые ее ручки мгновенно обвились вокруг его шеи, голова прижалась к его груди, и все замолкло. Только слышались ее прерывистые всхлипывания.
Старик Базаров глубоко дышал и щурился пуще прежнего.