Здесь мы ночевали, здесь! перебил меня Валера.
Он вылез из-под сена и сидел, выбирая из густых усов травинки. Их туда набилось немало.
Мы умылись из рукомойника, съели холодную яичницу, оставленную на столе, и вышли на улицу.
Девчата терпеливо дожидались нас на лавочке у ворот.
Явились не запылились, сказала Светка, внимательно оглядывая нас с головы до ног. Почему хозяйка сказала, что вы пришли только под утро?
Потому, ответил Валера. Где магнитофон?
Вот, показала глазами Ленка.
Магнитофон был громоздкий на вид. Девушки, видимо, немало попыхтели, притащив его сюда.
Чудо отечественной радиотехники, кивнул Валера, щёлкая тумблерами. Плёнки достаточно?
Светка подала ему пакет с катушками.
Ну, что, на кладбище? подмигнул мне Валера.
Какое кладбище? навострила ушки Светлана.
Знаем мы тут одно, сказал Валера. Ну, где этот ваш дед?
Девушки помчались впереди нас. От мелькания перед глазами голых ног у меня голова пошла кругом.
Кого они здесь своими мини-юбками охмуряют? спросил я Валеру. Одни бабки кругом.
Наверное, деда Ефима, пропыхтел Валера.
Кроме магнитофона в руках у него на шее болтались два фотоаппарата, а на плече сумка с объективами, блендами и прочей дребеденью. У меня в руках был блокнот для записей и шариковая ручка.
Зачем тебе столько фотоаппаратов? поинтересовался я.
Для съёмки.
А съёмки зачем?
Я этим с первого класса занимаюсь, серьёзно сказал Валера. Уже в двух международных конкурсах участвовал.
Я тоже в школе марки собирал, сказал я. Была одна палестинская и несколько с портретами Гитлера. Но сейчас бросил.
Я ещё и радиоприёмники собираю, полушёпотом сказал Валера. Вечером дам «Битлов» послушать.
Кого?
Ансамбль «Битлз», сейчас самый известный в мире. Тебе какая музыка больше нравится быстрая или медленная?
Я вспомнил танцульки в нашем новогрудском парке. Там больше скакали под быструю музыку.
Быстрая, сказал я.
А мне медленная. Пришли, кажется.
Девушки поджидали нас у старой хаты за полусгнившим плетнём.
Здесь, сказала Светка. Ну, кто у нас самый смелый?
Я безропотно шагнул в дыру, зиявшую в плетне вместо калитки.
5Дед Ефим сидел на табуретке за пустым столом. Чувствовалось, он уже был извещён о приходе студентов.
Кто такие? строго спросил он.
Девушки стали выталкивать друг дружку вперёд, и всё равно первым перед его глазами предстал я.
Студенты, доложил я.
Дед, прищурив один глаз, оглядел сначала меня, затем девушек, прыскающих от смеха. Валера наводил на него объектив фотоаппарата от порога.
Садись, похлопал он рукой по табуретке, стоящей рядом. Чего надоть?
Перебивая друг друга, мы сумбурно изложили суть своих ожиданий от носителей народной мудрости. Внятно это не получилось ни у меня, ни у девушек. Валера, исполняющий обязанности техника, отмалчивался.
Песни? разгладил белые с жёлтой полосой под носом усы дед Ефим. И частушки?
Можно сказки, кивнул я.
Усы деда, кстати, были одного фасона с усами Валеры.
«Он тоже из Закарпатья?» подумал я.
Тутошний я, сказал дед. Теребежовский. Который уж год один живу. Померла Мария.
Воцарилась пауза, которую не решались прерывать ни я, ни девушки.
Валера водрузил на стол магнитофон и включил его.
Готово? шёпотом спросил дед.
Валера кивнул.
Дед Ефим набрал в грудь воздуха, чуть откинулся назад и загорланил:
Трам-та-ра-рам, Чапаев герой, за Родину, за Сталина, на бой, на бой, на бой!
«Трам-та-ра-рам» было самым известным на Руси ругательством, заканчивающимся словом «мать».
Светка с Ленкой подпрыгнули и выкатились за дверь. Ни одна из них не задела подругу рукой или ногой, а они у них были длинные.
Валера, в отличие от девушек, не суетился. Он щёлкнул тумблером магнитофона, накрыл его крышкой, аккуратно положил в сумку и направился к двери.
Ждём тебя на улице, сказал он, не повернув головы.
Куды это они? спросил дед Ефим.
Туды, хмыкнул я.
Ну и правильно, тоже хмыкнул дед.
Он наклонился и достал из-под стола большую бутыль, до половины наполненную мутной жидкостью. Я в домашних напитках разбирался слабо, но сразу понял, что это самогон.
Принеси стаканы, кивнул в сторону буфета, похожего на комод, дед. И хлеб с огурцом прихвати.