Вы устали, наверное, с дороги сказала хозяйка отдыхайте, мы вам не помешаем.
Сидеть без дела, когда все вокруг трудились, я не мог. Раз уж никакой работы мне не дали, то я занялся тем, что умел делать лучше всего фотографировать детей. Сначала они, как это обычно бывает, стеснялись объектива и незнакомого человека, но быстро привыкли. Дело у меня пошло.
Вечером с работы вернулись взрослые. Как потом выяснилось, это были младшие дети Елизаветы Петровны и старшие внуки, которые остались жить в деревне. Меня удивило, что никто ничего не спрашивал, никому никаких указаний не давал. Все сами быстро находили себе дело и брались за работу. А заняться было чем. На заднем дворе хозяева держали кур, уток, коров, свиней и ещё какую-то живность. Даже нутрий разводили. Всё у них получалось так легко, дело шло так слаженно, что стало понятно, откуда в таком большом хозяйстве идеальный порядок.
Время пролетело настолько незаметно, что недостаток света я обнаружил только по удлинившейся выдержке своего фотоаппарата. На деревеньку спустились сумерки. Во дворе и на улице постепенно всё затихло. Даже воздух стал неподвижным. Словно сгустившись, он набрал влаги, и, кажется, уснул. С наступлением темноты жизнь переместилась под крышу. Из каждого угла, из каждой комнаты доносились детские голоса, смех. Дом наполнился ребячьим визгом, гомоном и топаньем маленьких ножек. В самой большой комнате за огромным столом вся семья не поместилась. Поэтому сначала покормили детей, а когда они разошлись по своим комнатам, ужинать сели взрослые. На столе появилась наливочка по случаю прибытия гостя, то есть меня, и трапеза затянулась.
Сначала я рассказывал о себе, своей работе, о жизни в городе. Показал на ноутбуке фотографии детей, которые удалось сделать днём. Всем понравилось. Я был доволен, что тоже не даром ем хлеб в этом доме. Потом хозяева делились сельскими новостями и проблемами. Когда всё было съедено и выпито, дети улеглись спать, а дом затих, сами собой закончились разговоры за столом. В наступившей тишине слышно было только тиканье, неизвестно как сохранившихся, висевших на стене ходиков с кукушкой.
В доме было тепло и уютно. Самодельный, плетённый из ивовой лозы, абажур отбрасывал на стены причудливые узоры теней и погружал углы большой комнаты в интимный полумрак. Расходиться совсем не хотелось.
Хорошо у вас вполголоса сказал я детей много. Это такое счастье. Трудно, наверное?
Трудно задумчиво ответила и снова замолчала Елизавета Петровна. Потом посмотрела на сидевшую рядом дочь и кивнула в сторону висевших за её спиной портретов ну-ка.
Девушка быстро, очевидно, не в первый раз, сняла портреты со стены и положила их на стол перед матерью.
Это родители мои произнесла пожилая женщина и стала нежно гладить рамки портретов.
Вот вы сказали давеча традиция. Да, традиция.
Женщина снова замолчала. Все сидевшие за столом смотрели на неё, почти не дыша. Я тоже замер и не стал торопить никого вопросами. Чувствовалось, что сейчас будет рассказана давняя история, скорее всего семейное предание. Так и произошло.