«Блаженство первых теплых дней»
Блаженство первых теплых дней,
Блаженство женщин в притяжение,
Сквозь лес безлиственный видней,
Одежда чувствует скольжение.
И мир открыт, и ослеплен
Своим теплом благополучным.
Седой, могучий, старый клен,
Еще чуть-чуть и станет лучшим.
А вот пока простор и все,
На парне небо голубое,
Король, валет и с дамой сет.
Как глубоко вздыхает поле.
Тепло их душ, тепло лучей,
На перекрестке сожаления.
Как вздох пропущенных мячей,
И без надежды обольщения.
«Шикарные мужчины в телефильмах»
Шикарные мужчины в телефильмах:
Прищур, размах, размеры.
О, ля, ля!
Они в кино мозги и нервы фирмы,
Они красивы, право.
О, ля, ля!
Они мужья, любовники и парни,
И некие фигуры за столом.
Они кричат и ходят, или в позах
Ласкают, усмиряют жен излом.
«Сиреневый каскад ступенчатой воды»
Сиреневый каскад ступенчатой воды
Я вижу каждый день вдали на побережье.
Сквозь лупу из пруда смотрю, а где там ты?
Но с каждым днем, увы, тебя я вижу реже.
А, где взять микроскоп, чтоб различить тебя
Среди других людей на неком побережье?
Сквозь облака потерь ищу тебя любя,
Смотрю сквозь микроскоп, слеза глаза мне режет.
Я в лупу из пруда просматриваю дно,
Быть может, это там я что-то потеряла.
Не вижу ничего, лишь солнышко одно,
Да лодку на песке, а в ней и я застряла.
Иду вокруг пруда, лежит он словно жук,
Смотрю на небеса и местные просторы.
В бинокль ты смотрел, как в воду я вхожу,
Но мы вдруг разошлись житейские раздоры.
И вот, беру очки, смотрю на монитор.
Каскад, пруд за стеной, я их, увы, не вижу.
Съесть бублик, он, как, тор. Все. Камера. Мотор.
А где-то вдалеке Останкинская вышка.
«На берегу, покрытым смогом»
На берегу, покрытым смогом,
Я вижу древности черты.
Вот частокол, который смог бы
Огородить от горя рты.
А там повыше колокольня,
Домов, размытые следы.
Их можно обойти невольно,
А вот лежат холсты, холсты.
Их отбелили просто солнцем,
Но юбки женщин все мокры,
Они мочили их у донца.
И вот в руках у них багры.
Мужчины, сети, дети, бредни,
На них холстина, вид рубах.
И лапти среди них не редки,
Вот кто-то в колокол вдруг: Бах.
«В вишневом шелке»
В вишневом шелке
играет солнце,
в вишневых искрах
ты солнцу рад,
В томатном соке
немного соли,
Словесным спорам,
как солнцу рад.
Рука змеею
ласкает шею
и отпускает
совсем легко.
Глаза смеются,
уста немеют,
И все сверкает
вокруг него.
И мощно плечи
слегка кружатся,
Рука находит
их дальний край.
Томление лечит
и мы прижаты.
Тела и коды,
касания рай.
Он заблудился
в вишневом шелке
и окунулся
во тьму ночей.
В душе гордился,
рассветом желтым,
Что был любимый,
что был он чей.
«Лучший фильм любых времен»
Лучший фильм любых времен
Не для нервных, слабых жен.
Гобелен лежит уютно,
Жутким розам часто трудно.
И тому кому пишу,
Я об этом не скажу,
А иначе будет плохо,
Над стихами будет охать.
То да се, да то вот так,
Осуждать любой мастак.
Марево, тепло и сухо,
Я пишу, я не старуха.
Ах, какой роман пропал,
Только стих он выжимал.
Напишу теперь другому,
Не тому, а мухомору.
«Туфли несколько бледнея»
Туфли несколько бледнея,
Робко подошли к дверям.
Гостья женщина, не фея,
Что сегодня ей терять?
Вот и ручка приоткрыла
Дверь в заветное крыло.
Вырастают счастья крылья.
Двое в комнате. И лоб
Должен думать о задание:
Курсовой проект. Что там?
Из задания свиданье
Получилось, и следам
Предстояло развернуться,
Сбросить туфли невзначай.
Он обнял. Он повернулся.
На столе остынет чай.
Вот и все. Они забылись.
В очень нежной тишине,
Среди радости и быта,
И летели как во сне.
Где задание? Проблемы?
Все забыто. Кто они?
На столе, у чая схемы.
Но они? Они одни.
Были туфли, некий полдень,
Брючный, красочный костюм.
Вседозволенность, нет, полно.
Это страстность первых дюн.