А ну, все по местам! заорал десятник Морозко. Ишь, разгалделись.
Казаки нехотя стали садиться на нарты, ворча на десятника, а тот, взглянув на небо, покачал головой:
Кажись запуржит.
Сплошная хмурая облачность клоками тяжело нависала над суровыми кряжами гор, покрытых снегами, и только в её просветах сверкало своими косыми лучами низкое солнце. Красота!
Вот она какая, земля камчатов! озирались молодые казаки, удивляясь необычным искрящимся горам, поросшим лесами.
Им всё в диковину ворчали бывалые казаки, как вдруг заметили местных дикарей с луками наготове.
Ба, да нас уже встречают, загоготали казаки. Смотри-ка, луки свои наладили.
Промысловики схватились за ружья и все приготовились к бою.
Как бы не стрельнули? вскрикнул кто-то из молодых, и вскинул пищаль[4].
Не трожь их, строго велел Атласов, это ж горные коряки, мирный народец, да и ясак с них никакой. А нам в путь к Пенжинской губе, вот там возьмём что-нибудь пожирнее и постреляем. Трогай!
Казаки, несмотря на поднявшуюся метель, двинулись в путь, а коряки как появились нежданно, так и исчезли в лесу. Ветер стих, но снег валил, не переставая, а отряд упрямо продвигался на юг, несмотря на крики недовольных юкагиров, хлеставших оленей. Вдруг небо прояснилось, снег закончился, и выглянуло низкое солнце. Отряд Атласова неожиданно выбрался на высокое скалистое плато. Олени встали. Казаки повыскакивали с нарт, поразмятьсяи увидели в дымке синие горы и огромную искрящуюся реку, покрытую льдом.
Какая ширь! дивились молодые казаки. Какая загадочная река!
Это Пенжинка, пояснил Атласов. Здесь будем ставить острог.
Так, прибыв на берега каменистой реки Пенжины, Атласов основал острожек Акланский, а затем Каменский. Передохнув, он отправил десятника Морозко с казаками дальше по заснеженному льду к устью реки Пенжине, где тот поставил зимовье, назвав его Усть-Пенжинское. За несколько дней Лука Морозко призвал присмиревших коряков под государеву руку, без боя собрав с них ясак лисицами, и вернулся в Каменский острожек.
В приказной избе острожка тепло и уютно, горела лучина, и пахло свежим срубом. За грубо сколоченным столом сидели приказчик Атласов с десятником Олешко Пещерой и пили крепкий мёд, закусывая сушёной рыбой. Неожиданно в избу вошёл Лука Морозко, перекрестился на икону в красном углу и широко улыбнулся:
Будь здрав батька.
Атласов, развалившись на лавке, посмотрел на вошедшего Луку и спросил:
Всё ли сладилось с ясаком?
Всё, батька, быстро ответил Морозко.
Что за народец? спросил Атласов. Доложь.
Коряки пустобородые, докладывал Морозко, распахнув свой тулуп, лицом русоковаты, роста среднего, в бога не верят. Живут в ярангах, похожих на островерхие юрты, покрытых шкурами, в очаге огонь на тюленьем жире, а спят в гамаках. Есть у них шаманы они бьют в бубны и кричат. Ясак взял лисицами.
Что же они хотят? ухмыльнулся Атласов.
Оружие у них луки, да копья, а потому товары им надобны железо, ножи, топоры. Менять товары им не на что в устье Пенжины нет соболей, а питаются они только рыбой, закончил Морозко и посмотрел на приказного.
Житьё у них скудное, заметил Атласов, нахмурившись.
Он поднялся с лавки и велел:
Передохни Лука, и сбирай людей в поход за жирной добычей.
Атласов, проводив Морозко, выразительно посмотрел на Олешко Пещеру.
Более добычи нам не видать, тихо сказал он и, приложив палец к губам, прошептал. А потому, Олешко, возьми служилых людей, и иди с ясачным обозом в Якутский город. Отчитаешься тама, но никому ни слова, понял?
Перед рассветом ясачный обоз остановился у ворот острога, и десятник Пещера с передних нарт крикнул:
Семейка, открывай врата.
Куды ты, Олешко, в такую рань? спросил воротник. А то вчерась, видал я в лесу коряков с луками. Слышь, куды тебя несёт?
Не твово ума дело! прокричал десятник на ходу, и обоз скрылся в туманной дымке леса.
«Кабы чего не вышло, подумал воротник, а то коряки меткие охотники, подстерегут, не дай Бог».
Уже совсем рассвело, и Семён, увидев казаков, которые готовились к походу, подумал: «Эти робяты, понятно, хотят заясачить коряков, и стал открывать ворота, как вдруг стрела пронзила его грудь.
«Эх, это не к добру» мелькнуло в голове Семёна, и он упал на снег. Казаки, увидев в лесу стрелявших дикарей, стали палить по ним из пищалей. Коряки, бросив раненых, в страхе разбежались. Казаки, выдернув стрелу, внесли раненного Семёна в избу, а тот, переживая, шептал чуть слышно: «Как бы не подстрелили мово племяшку, Олешко».