Александр Надысев
Жемчужины Москвы. Часть 3
Святой Трифон
Храм святого Трифона
Глава 1
1493 год. В Сокольниках раннее майское утро. Просыпаясь, природа старалась разогнать над болотистыми берегами озёр, висевшие огромными клоками туманы. Они, цепляясь за развесистые ивы, травы и камыши, сопротивлялись в надежде понежиться на дремавших болотах. Но вот проснулось лёгкое дуновение ветра, и туманное царство лениво стало расчищаться, а вскоре вообще растворилось в лучах восходящего солнца.
А на холме, вглядываясь в болотистые берега озёр, стояли конные охотники московские бояре, во главе которых красовался на вороном коне великий князь Иван III Васильевич. Среди бояр выделялся своей богатой одеждой глава сокольничий охоты боярин Иван Патрикеев.
Слава Богу, туманы сходят, поглядев на великого князя, воскликнул Патрикеев. Государь, охоту можно начинать?
Готовь соколов и правь охоту, ответил Иван Василевич и, нахмурившись, добавил, только смотри, не спугни птицу на озёрах.
Как можно, государь? ответил испуганно Патрикеев и, махнув рукой, тихо приказал сокольникам: Поднимай птицу с болот, живо!
И сокольники поскакали в объезд озёр, стараясь не растревожить дремавших там птиц.
Великий князь, поглаживая своего коня, нетерпеливо всматривался в рассеивающийся туман и думал: «Когда же поднимут птицу с болот? Ждать нет мочи!»
А в его голову лезли разные мысли: «Мои бояре своевольничают, и особенно Патрикеев. Ишь, как разоделся и сбруя на коне серебряная, вся каменьями сияет! Слыхал, что он за моей спиной «шашни» водит с иноземцами, можа заговор вьёт литовский прихвостень?»
И он, с недоверием посмотрев на Патрикеева, продолжал рассуждать: «Тяжело мне править на Руси, вокруг ссоры. Ведь после смерти моего сына Ивана Молодого возникло противостояние бояр, поддерживающих наследников, кто за внука Дмитрия, а кто и за сына моего Василия от второй жены Софьи. Князья Патрикеевы, Семён Ряполовский, и ещё дьяк Фёдор Курицын горой стоят за внука Дмитрия, хотя более достоин Василий. Бояре клевещут друг на друга, и разобраться мне в этом труднее трудного».
Тем временем Патрикеев, чувствуя досаду великого князя, с дрожью в сердце соображал: «Видимо доложили о моих переговорах с литовцами, и не избежать мне опалы. Слишком переменчив наш Иван Васильевич, и рубит с плеча, не подумавши. Будь, что будет, а можа и обойдётся».
И увидев, наконец, над болотистыми берегами озёра поднимающуюся стаю птиц, он крикнул своему сокольничему:
Подай мне великокняжеского сокола!
Когда птицу посадили на перчатку Патрикеева, тот спросил Ивана Васильевича:
Государь, позволь пустить твоего любимца-сокола!
Поспешай боярин, уж сокольники подняли птиц с болот, быстро ответил великий князь. Вона, какая стая летит к нам! Смотри боярин не промахнись!
Будь уверен, государь, твой сокол не подведёт!
Патрикеев снял колпачок с головы сокола, отвязал шнурок с лапы птицы и вытянул руку. Сокол широко расправил крылья и, услышав протяжный свист Патрикеева, стремительно сорвался с руки, навстречу летящей стае птиц.
Пошёл, родимый! Пошёл! дружно кричали бояре, а вместе с ними свистел и улюлюкал Иван Васильевич. И вся эта разноцветная конная толпа бояр спустилась с холма, и помчались по лугу, на скаку любуясь соколиной охотой.
Сокол легко взвился ввысь. Птицы, увидев хищника, в ужасе стали разлетаться во все стороны, а сокол взмыл ещё выше и камнем упал на самого крупного гуся. И только перья полетели в разные стороны, а обе птицы сцепились и, кружа, стали падать на луг. Сокол придавил гуся к земле и, вцепившись в него клювом, не отпускал свою добычу. А по лугу к сцепившимся птицам неслись охотники. Первый к месту побоища прискакал Патрикеев. Он соскочил с коня и подсунул соколу перчатку с кусочком мяса, забыв привязать лапу птицы. Сокол отпустил свою добычу и, проглотив лакомство, вдруг, взмыл ввысь. Патрикеев, вытянув руку, стал призывно свистеть, но где там, сокол не вернулся. В этот момент, вдруг, над ним на вороном коне возник государь и, усмехнувшись в бороду, сказал с упрёком:
Упустил моего любимца-сокола, приспешник литовский! Взять его под стражу!
Патрикеев встал на колени и стал умолять великого князя:
Не губи меня, государь! запричитал Патрикеев. Дозволь искупить свою вину.