Ольга, добрый день. Психиатр улыбнулся серьезной женщине на посту. Принимайте новенького.
Женщина что-то спросила, но я не расслышал.
Да, вот. Психиатр сунул бумаги в окошко. Самоход.
А что случилось? Кажется, этот вопрос она задала мне, но ответил доктор:
Тяжело человеку. Жить не хочется.
Сестра покачала головой, но никак вслух не прокомментировала. Хотя бегущая строка на ее лбу гласила: «А ведь такой молодой, красивый, что ж делается-то?» Но скорее для проформы. Чтобы я понял, что мне сочувствуют. Вряд ли ее можно чем-то подобным удивить.
Всего доброго, попрощался психиатр.
Удачи. Я улыбнулся в ответ.
Он вышел из отделения и закрыл за собой дверь.
Давайте вашу сумку посмотрим. Сестра взяла мой багаж и приступила к досмотру.
Я уловил запах больничной еды пюре и рыбные котлеты и вдруг осознал, что морщусь. Да и в целом почему-то все лицо напряжено.
Сестра тем временем раскрыла сумку и стала доставать содержимое. Первое, что ей попалось, упаковка туалетной бумаги.
Предусмотрительно, но у нас сейчас с этим нет проблем, слава богу, сказала она и отложила бумагу в сторону, собираясь продолжить досмотр.
Нельзя оставить? уточнил я.
Можно, но Можно, конечно. Она придвинула упаковку ближе ко мне. Не распечатывая.
Четырехслойная, поиграв бровями, сказал я. С запахом лаванды.
Сестра сдержанно улыбнулась и вернулась к досмотру.
Лаванда, горная лаванда пропел я себе под нос.
Сестра усмехнулась и покачала головой. Достала из сумки флакон духов.
К сожалению, нельзя, покачала она головой.
Почему? удивился я.
Потенциально опасно. Ей удивительным образом удалось совместить абсолютно протокольную фразу с личным отношением, что вообще-то невозможно.
Я сделал вид, что очень огорчился, что совсем не подумал о том, что раз я заехал по суицидальной статье, то у меня заберут все хоть сколько-нибудь, по их мнению, опасное. Даже то, что нормальным психам вполне бы разрешили. На самом деле, конечно, я был готов к такому повороту. Даже рассчитывал на него. Это отвлекающий маневр. Я с трудом сдержал улыбку. Как я хорош, как мощны мои лапищи!
Что это? Сестра вертела в руках красную пластиковую баночку.
Мастика для волос.
Она странно посмотрела на меня, задержала взгляд на моей прическе, потом открыла банку и заглянула внутрь.
Нельзя.
Интересно, а зачем вообще было спрашивать, что это такое, если ничего нельзя? Сестра достала второй флакон и с удивлением взглянула на меня.
Духи, подтвердил я.
Еще одни?
Ну, тот аромат вечерний, а это так Повседневный, домашний.
Она улыбнулась, покачала головой и отложила флакон влево. К другим духам и мастике. Туда же без вопросов отправилась расческа.
Ну хотя бы расческу взмолился я.
Нельзя, решительно отрезала сестра, снова оценив взглядом мою прическу.
Ну тогда хоть щетку для волос! Она мягкая, почти резиновая.
Сестра как раз достала ее из сумки. Недоверчиво покрутила в руках. Помяла. Нашла ее небезопасной и положила к прочей запрещенке.
Вам тут не перед кем красоваться, не переживайте.
Ну, перед собой же
Бритва, конечно, фейсконтроль не прошла, а за ее отсутствием мне и гель не понадобился.
Бриться можете под присмотром санитара. Попросите сестру все организуют. Станок будет тут, на посту.
Она проверила карманы обоих спортивных костюмов, заглянула в тапочки и даже распечатала картонные упаковки носков и трусов. Последнее, что она извлекла из сумки, книги.
Она поочередно раскрыла их, видимо, проверяя на наличие тайников, после чего отложила. Книги можно. Потом все-таки обратила внимание на обложку одной из них и задумалась. Оливия Лэнг «Почему писатели пьют».
Сестра размышляла, я не мешал. В конечном счете победило разумное, доброе и вечное. Книги сестра мне оставила.
Телефон, документы, украшения? поинтересовалась она тоном таможенника.
Оружие и запрещенные препараты, кивнул я.
Что? не поняла сестра.
Вот, говорю, держите.
Я послушно сдал все. Замер на секунду, глядя на пачку сигарет. С одной стороны, мысли о предстоящей ломке нагоняли тоску, с другой стороны я был даже рад. Когда нет соблазна, то и бросать легче. Нет сигарет и нет.
Переодевайтесь, приказала сестра.
Прямо тут? растерялся я.