Полчаса прошли в блаженном ничегонеделании, а потом в дверь постучали снова причем в этот раз стук был ого какой, подлиза завхоз стучал робко, «тук-тук-тук», а сейчас прозвучало «бум! бум! бум!», потому что стучал физик, он же замдиректора, а с этим шутки были плохи. Все его были обязаны опасаться. И ученики-детдомовцы, и сотрудники, и, конечно, хиляк-докторишка, которому, не иначе как за упорство, Фрол с удовольствием настучал бы точно так же и по голове, вот только начальство не позволяло.
Открыто, Фрол Савельевич, проходите, произнес Ит, одергивая халат. Халат, надо сказать, был на нём безукоризненно белый и выглаженный спасибо Берте, постаралась. Да и вообще, вид вполне себе презентабельный, даже волосы аккуратно убраны в хвост, и спрятаны под этим самым халатом, «чтобы не маячили». С волосами случилась отчаянная битва в самом начале работы в проекте; отрезать их Ит отказался категорически, и поэтому была спешно придумана легенда, что носит свой хвост Ит из-за того, что волосы закрывают шрам на голове, если срезать, будет видно, а он не хочет, чтобы пялились. В принципе, концепт этот под легенду бывшего военного врача подходил пусть и не стопроцентно, но в целом неплохо, однако Итский хвост, пусть полуседой, пусть аккуратный, пусть даже и спрятанный, был в местных условиях всё-таки вызовом обществу, и ещё каким. Не таким, конечно, как фамилия «Фламма», но близко к тому. Ит вообще для столь длительной работы внешность практически не менял так, добавил немного морщинок, седины (по легенде ему было пятьдесят два года), чуть ссутулился, и сделал в паре заметных мест шрамирование. И всё. А Берта так и вообще ничего в своём образе менять не стала, только причёску сменила на короткое каре, очень простенькое, чтобы любая местная мастерица сумела подновить.
Фрол Савельевич переступил порог кабинета так, что сразу становилось понятно: прибыла монаршая особа, не меньше. Плечи расправлены, все три подбородка задраны, в глазах надменность и едва ли не брезгливость.
Итгар Вааганович, добрый день, поприветствовал он. Я к вам по делу.
Ит встал, обошел стол, и отодвинул стул про этот особый порядок он был более чем в курсе.
Добрый день, ответил он. Присаживайтесь, пожалуйста. Какое же дело привело вас ко мне?
Правила игры было соблюдены от и до, и замдиректора позволил себе что-то, похожее на джокондовскую едва заметную улыбку.
Погоды нынче разыгрались, начал заход в направлении заветного шкафчика замдиректора. Нестабильные погоды. И следует осознавать, что подобные атмосферные явления
Ит с неприязнью смотрел Фролу чуть выше переносицы стараясь держать в фокусе несколько седых волосков между бровями, и поменьше замечать всё остальное: водянистые глазки, гладко выбритые подбородки, какой-то белый налет в уголках губ (кажется, от зубного порошка), красноватую шею, которую натирал воротник рубашки. Пакость, думалось ему. Какая же это всё пакость. И господи, если бы я хоть что-то мог сделать, но я ничего не имею права делать, и сейчас я, как миленький, достану примочку из шкафа, да еще и натру этой твари этой примочкой косточки на ногах, потому что для того, чтобы удержаться здесь, надо очень сильно постараться смириться с этой пакостью, и делать вид, что её не существует. На секунду он представил себе, что ломает замдиректорскую шею, и он даже услышал протестующий хруст позвонков и треск, но
следствием является болевой симптом, который и привел меня к вам в кабинет, закончил свою пространную речь Фрол Савельевич. Вы, как обладатель соответствующего диплома и знаний, и приносивший присягу Гиппократа
Я клятву военного врача давал, в сотый раз напомнил Ит. Гиппократ это дело давнее, как вы понимаете.
Но, в любом случае, вы не вправе отказывать страждущему, твёрдо произнес Фрол Савельевич.
Подагра? спросил Ит. Фрол кивнул. Одну секундочку. И, Фрол Савельевич, я вам много раз говорил: меняйте режим питания. Исключите, пожалуйста, солёное, жареное, и острое. Не усугубляйте своё положение.
Сам разберусь, велеречивость Фрола в мгновение ока куда-то испарилась. У вас примочка есть?
Есть, я же сказал уже. Сейчас всё сделаю. Разувайтесь.
«Интересно, сколько же он жрёт? подумал Ит, прикладывая смоченные в растворе марлевые салфетки к выпирающим плюснефаланговым суставам. И где он берет деньги, чтобы столько жрать? Хотя, конечно, всё понятно, и что, и как, и откуда, но хоть постеснялся бы, что ли. Впрочем, такие не стесняются. И этот еще ничего, он, если мы всё выяснили правильно, пока что никого не убил. Ещё не убил. Ладно, не хочу об этом, не могу об этом, и не буду об этом думать, иначе я ему сейчас переломаю ноги, и вылетим мы с Бертой отсюда на такой скорости, что сложно вообразить».