Вальтен чуть улыбался её радости, а потом наклонился к ней и тихо спросил:
Моя леди, может быть, ты исполнишь нам одну из песен Валлы? Сколько раз я гостил у вас и ни разу не удостоился чести услышать, как ты поёшь.
Риана вздрогнула под его взглядом, отражавшим такое предвкушение, какое испытывают дети, когда им обещают волшебную сказку. Что-то в груди болезненно сжалось.
Я не могу, мой лорд, с усилием ответила она и перевела взгляд на людей короля, смотревших на неё с такой же надеждой и предвкушением.
Почему? удивился Вальтен.
У меня плохо получается петь.
«Так плохо, что лучше вообще не слышать», мысленно добавила она.
Заметив её смущение, Вальтен накрыл её руку своей тёплой ладонью.
Когда ты говоришь как будто тихая река журчит. Не может быть, чтобы у тебя получалось плохо. Подари нам немного вашей сказки сегодня, прошу.
Почему-то это было для него очень важно.
Кемранские воины горячо поддержали его. Менестрель с интересом подсел поближе, готовый подхватить мелодию и аккомпанировать ей. Илса отвела взгляд. Воины из Валлы, знавшие свою принцессу, смущённо молчали.
Риана поняла, что отказать не могла. Потом в голову ей пришла безумная мысль, что, возможно, в этот раз у неё и получится, особенно если она выберет песню, которая в последний раз лилась так гладко. Эту песню часто исполняли в числе прочих в ночь накануне Праздника Отцова Огня.
Если первая фраза ещё далась ей, то потом у неё снова возникло привычное чувство, словно горло вдруг охватили терновые ветви. Ноты задыхались в гортани, не успевая вылететь, и ломали мелодию фальшью. Голос стал как будто чужим сиплым и неприятным, как после тяжёлого недуга. Но менестрель узнал песню и поддержал принцессу, направляя её, помогая ей. Дойти до конца она смогла только благодаря ему и собственной королевской выдержке.
Вальтен сдержанно склонил голову в знак благодарности, но Риане показалось, что в его взгляде мелькнула тень разочарования. Его люди всё равно зааплодировали скорее её храбрости, чем исполнению. Менестрель ободряюще улыбнулся.
В сказках принцессам положено иметь голоса, которые могут поспорить с журчанием ручьёв и пением птиц, со смехом заметила Риана, обводя их взглядом, стараясь скрыть стыд и отвращение к тому, что голос снова подвёл её. Увы, я не сказочная принцесса, а вполне обыкновенная.
Я бы так не сказал, мягко возразил менестрель.
Нечто странное промелькнуло в его болотно-зелёных глазах, но уже в следующий миг он заиграл что-то весёлое.
Вальтен взял руки девушки в свои.
Станцуешь со мной?
У Рианы возникло назойливое ощущение, что он как будто испытывал её.
Я не могу, прошептала она.
Я поведу тебя. Он тепло, заговорщически улыбнулся ей и увлёк в центр зала.
Его руки были сильными, надёжными. Они поддержали девушку, когда ноги привычно подогнулись, сведённые судорогой, стали вдруг чужими, окостеневшими. Риана спотыкалась, ковыляя в попытках придерживаться ритма и нужных движений. Внутри она сгорала от стыда, но её лицо было абсолютно невозмутимым, как и положено принцессе. Вальтен посмотрел на неё без доли насмешливости, а потом вдруг подхватил её, без труда удерживая над полом, и понёс, закружил в танце, защищая от удивлённых неуклюжестью валлской принцессы взглядов. В этот миг она была ему особенно благодарна. Его объятия были приятны ей, и так легко оказалось вверить им себя. Когда король отвёл её обратно к общему столу, ей впервые было жаль, что танец закончился.
Риане очень хотелось хоть как-то исправить впечатление, и она решила рассказать одну из своих сказок. На миг прикрыв глаза, она вспомнила свои сны-путешествия и празднование Священных Дней в Валле, когда чувствовала себя самой собой, даже не зная до конца, какой она должна быть настоящей. Её голос привычно полился тихим, низким журчанием тёмной реки, когда она заговорила о заповедных королевских дубравах, где друиды и ведьмы проводили свои таинственные ритуалы, чествуя древнюю магию, и о колдовских блуждающих огнях, притягивавших одиноких путников зовом чудес. Она тосковала по тому томительному чувству, которое рождалось в ней в Местах Силы, где Вуаль Матери всегда была полупрозрачной и потому можно было встретить других Её детей. Но поделиться историей из числа своих самых любимых о крылатой искристой ночи и призрачном зове, и о тёмном кружеве ветров принцесса не посмела. Она не хотела, чтобы люди короля стали побаиваться её, как те, кто окружал её в Валле. Вплетя в свою сказку часть легенд Валлы, она поведала простую историю о барде, собиравшем сказания по всем известным землям. Однажды пришёл день, когда ему оказалось мало людских историй, и он отправился в путь, на поиски Дорог Ши. В ночь Середины Лета, наиболее подходящую для колдовства, он случайно набрёл на одно из Мест Силы да и сгинул там бесследно. Вернулся он спустя много лет, когда у него уже не осталось ни родных, ни друзей, ни даже тех, кто помнил его. И хотя внешне бард ничуть не изменился, его глаза горели подобно колдовским огням Фэйри, а его голос пронизывало волшебство, с которым люди встречались так редко. И те, кто слушал его, говорили, что они как будто сами побывали в колдовском хороводе дивного народа. К сожалению, жизнь барда была недолгой, и он не успел обойти известные ему земли и поделиться чудесами, с которыми ему удалось соприкоснуться. Говорили, что, когда он умирал, его отнесли к тому самому Месту Силы и оставили там, а поутру никто не нашёл тела. Кто-то видел прекрасную деву из Фэйри, которая пришла за бардом и забрала его с собой, за Вуаль Матери. Возможно, именно её красоту он воспевал в некоторых своих песнях. Как бы там ни было, дар его вдохновения был так велик, что искры его вспыхивали для других менестрелей и селились у них в сердце. И потому как в жизни часто не хватает чудес, люди не забыли его музыку и охотно привечали тех, кто нёс в себе эти искры.