Долго бы продолжался бой, если бы не понимание, что полегли все. Аэль не видела и не чувствовала рядом дочерей Великих, но этот факт не унимал боли, а подстегивал ее, вызывая новые потоки пламени, с которыми царица не жалела себя, вновь и вновь поднималась вверх, и падала разбившейся птицей, что несла погибель и ярость пламени.
Даже если душа сгорит до тла. Пусть будет так, если воля Великих сжигать все на своем пути.
Рефаль приказала крылатым отступать, когда начался шквал огня, а некоторых успели подбить. Женщине оставалось стиснуть зубы и вновь вернуться на землю, пробивая себе путь к Аэль через толпы смердящих бесов. Одна за другой воительницы сложили свои жизни на пути Великих, но царица должна жить.
После очередного падения баргустку поймали, но то был не враг, а руки заботливые, пусть и покрытые грязной кровью. Руку баргустки одернули, так и прижав к груди и уже в следующий миг взлетая над бесами, которых оставили грызть друг другу глотки. Точно гута безутешного Аэль прижимали к себе, её горе было велико, но не настолько, чтобы бросать маленькую дочь и два народа сиротами.
Аэль!
Прикрикнула Рефаль, унося царицу крылатого народа далеко от места сражения. Тело вновь оплели черные метки, защищая так и передавая силы.
Их жертва не напрасна, они всегда будут в наших сердцах, а Яростная и Порывистая заберут их и без обряда, потому что они пали ради защиты двух народов. В чертоге для них уже заготовлено место и вино, их там ждут родные, тебя же ждут твои дочери.
Рефаль продолжала говорить, словно в том была нужда. А может и была? В танце, что вела царица было желание спасти, но дурфа увидела в нем же желание присоединиться. Не сегодня, её не могли отпустить в обитель Великих так рано.
Рефаль!
Непреклонно резанул металл и была готова баргустка еще раз пустить поток пламени во врага, но поток не высекся. Вместо пламени ветер толкнул обоих вверх, вместо сил, Аэль ощутила, как накатывает отступившее под пеленой ярости изнеможение. Баргустка попыталась ужом выкрутиться из рук царицы, но безуспешно. Только глаз выцепил на миг из гряды тел погибших темную головку с длинным хвостом цвета темной еловой шапки. Женщина скрипнула зубами, стиснув их в подавленном вскрике. Ноэль. Даже архон ее не передать их дочери.
Баргустка сиротливо следила за тем, как отдаляется поле боя. Быстро, ведь крылья дурфы славились скоростью, но кажется, что только недавно скоростей было значительно больше, когда поле смешалось в палитру грязи, крови и мук, но впереди уже показались дочери клана и лошадь, что ожидала царицу, которая поведет дочерей дальше к клану, восстановить силы, а потом и в новую сечь.
Не сегодня мне умирать, хар Дорэль. Я прекрасно знаю о своем долге и дел у меня больше, чем времени.
Сбито прохрипела баргустка, все же отстранившись к коню. Седло уже было рядом, ноги подцепили стремена, а конь ощутил тяжесть баргустки. Руки только поймали поводья, как струна надорвалась вновь. Аэль и пикнуть не успела, как сердце сжалось и затихло, пропустив несколько ударов, словно сжатое чьей-то властной рукой. Баргустка накренилась в сердце. Стук возобновился в седле, а разлом треснул, как идет трещина по глыбе айсберга, унося разум в забытье.
Дурфа сжимала Порывистую также, как прежде только родных детей. Но теперь и Аэль была ей гутом, пока малознакомым, но её гутом, за которого готовы в равной мере жизнь отдать как хар, так и как одна из дурф за царицу. Всего ничего и большие черные крылья донесли их до серых от боли и красных от ярости дочерей Великих. Но в бой было нельзя. Павших же будут помнить.
Аэль отпустили только на земле у коня, которого вела Нарья. Дурфа выдохлась, а полет сейчас вряд ли был возможен, как и для всех остальных, смешавшихся среди воительниц. Отличали их только одежды и отсутствие оружия. Почему же раньше об этом никогда не задумывались, продолжив войны еще на сотню лет? Ведьмы шли пошатываясь, а воительницы с силой сжимали клинки, следуя в земли клана.
За Аэль проследили испытующе. Времени в полете оказалось достаточно, чтобы почувствовать истощение баргустки, которую за руку поймали от падения. Долго не думая, Рефаль поднялась устало на крыльях и забралась в седло, прежде подтянув Порывистую обратно на руки. Только теперь её держали иначе, устроив голову у своего сердца, что билось и требовало биться сердце Аэль в ответ. Пока одной рукой крылатая прижимала к себе с любовью хрупкое тело воительницы, другой она держалась за поводья.