Мы записали под диктовку весь текст, а потом принялись его учить.
Час спустя в класс вошёл рядовой Зублин.
Прапор уехал? спросил Анукаев.
Уехал, ответил Зублин.
Кто ответственный?
Совин.
Опять всю ночь дрочить будет.
Ага.
И задачами напрягать, чтоб под ногами не путались.
Ага.
Чё эти у тебя тут делают?
Обязанности учат.
Дневального?
Ага.
Рассказать смогут?
Сам спроси.
Зублин окинул нас взглядом, выискивая самого тупого с виду салагу, чтобы зачморить его за незнание элементарных вещей, которые он-то после скольки-то там месяцев службы выучил назубок.
Ты, Зублин указал на меня, Как фамилия?
Рядовой Альпаков.
Давай, рассказывай, чё знаешь.
Зублин сел на подоконник и скрестил руки на груди, ожидая моего скорого фиаско.
Когда я всё ему рассказал, то почувствовал себя избранным. Беспристрастный перст Зублина, указав на меня, выделил меня из всех прочих, и теперь, пересказав все эти дурацкие обязанности от начала и до конца, я ощущал себя на вершине этой реальности. Я был горд собой оттого, что наконец-то смог сделать что-то стоящее: что-то, что заставило этого Зублина посмотреть на меня как на человека.
Без преувеличения, в тот момент я родился.
Глава 4
На следующий день два других курсанта учебной роты смогли запомнить страничку рукописного текста с обязанностями дневального. Всех вместе нас поставили в первый в нашей жизни наряд по роте.
Заступать мы должны были вечером. По словам Зублина и Анукаева, стоять в наряде с воскресенья на понедельник это наполовину рассос, наполовину затяг. Рассос значит очень легко. Затяг очень сложно. Самая сложная сложность, к которой нас в два рта готовили Зублин с Анукаевым это вовремя, громко и чётко подать команду «СМИРНО!» при входе в расположение командира роты. Если подашь её не вовремя, негромко и нечётко, то командир роты расстроится, надуется на всех, махнёт рукой и уедет обратно домой.
Командиром учебной роты был капитан Максимушин. Кроме того, что фамилия его Максимушин, и в звании он капитан, больше мы ничего о нём не знали. Зублин с Анукаевым говорили, что он жосский. Даже ёбнутый в какой-то степени. В какой это нам только предстояло выяснить.
Дежурным по роте вместе с нами заступал рядовой Брус. Брус был писарем мостовой роты родной роты прапорщика Грешина. Мы о нём ничего не знали, но с виду он был приятнее Зублина и Анукаева: не орал, не матерился, не тряс своими дембельскими мудями перед нашими неумытыми потными рожами. А Зублин с Анукаевым это любили. Зублин в большей степени.
Чё, пацаны, сколько до дома? мог ни с того ни с сего спросить Зублин.
Триста пятьдесят семь, отвечали мы.
Уууу!.. А мне вот сто семьдесят.
«Вот это ты классный парень!» думали на это мы.
Приду домой натрахаюююсь!..
«Молодец! Мо-ло-дец!» думали на это мы.
А вы ещё здесь будете, прикинь?! То есть погоди это получается так, триста пятьдесят на сто семьдесят бля, чё это будет?..
Два с чем-то, подсказывал Анукаев.
Два с чем-то! Это ещё два с чем-то раза по сто семьдесят им, прикинь?!
«Н-да, тяжела наша доля. Но мы всё равно рады за тебя!» думали на это мы.
За окнами стоял очередной хмурый декабрьский день. Ветер гнал надутые снегом серые облака и теребил верхушки сосен. Сосны это всё, что мы видели из окон. Огромный, дремучий сосновый бор, окружавший нас со всех сторон и простиравшийся на долгие, долгие, долгие километры, дни и месяцы. Было тепло. Снег таял, таял, но никак не мог растаять.
В такие моменты все мы становились немножечко Голецкими.
В шесть часов новосуточному наряду пришла пора выходить на плац. Мы и вышли. Там нам надо было построиться фронтом на трибуну. Мы и построились. Потом к нам вышел дежурный по части.
Здравствуйте, товарищи!
мЭбу бэЭбу бэбЭбу барабУб промычал строй, в котором каждый по отдельности говорил: «Здравия желаю, товарищ капитан».
Потом дежурный ходил и осматривал заступающих в наряд. У тех, кто выглядел тупым, он на всякий случай спрашивал обязанности.
Обязанности знаешь?
Т-т-так точно, т-т-тащ капитан!..
Доложи.
Дневальный по парку обязан он осуществляет значит
Охуенно! Молодец! Лучший боец галактики! После отбоя придёшь в штаб, доложишь мне лично. Понял?
Т-т-так точно, т-т-тащ капитан