Что ты делаешь? спросил Далмау, услышав шкворчание, но не поднимая глаз.
Курицу обжариваю, ответила кухарка. А ты?
«Стараюсь не потерять терпения», подумал Далмау, который пачкал один за другим листы альбома, ожидая, какое решение примет дон Мануэль по поводу его сестры.
Рисую, ответил он на вопрос Анны.
Рисуешь что? допытывалась та, стоя к нему спиной.
Курицу, баклажаны, перцы
Кухарка оторвалась от блюд, повернулась и мотнула головой: покажи, мол, рисунки. Далмау показал четыре линии, какие провел на листе.
Вечно ты дуришь мне голову, посетовала она.
Так не давайте дурить себе голову, Анна. Не давайте дурить себе голову.
Оба развернулись к двери: там стояла Урсула, старшая дочь учителя; она и произнесла эти слова.
Простите, сеньорита. Анна поспешно вернулась к плите и к куре, которая продолжала жариться.
Что за рисунок вы тут смотрели? спросила девушка, направляясь к Далмау.
Вместо Анны ответил Далмау.
Ничего особенного, сказал он, порвал листок на клочки, скомкал и спрятал в кармане.
Урсула невозмутимо следила за его действиями.
Далмау, сказала она с издевкой, идем со мной. Отец хочет видеть тебя.
Он сорвался с места, бросился следом. Сестра, изнасилованная в тюрьме, отказ учителя все это снова нахлынуло на него.
Урсула закрыла дверь, как только он, погруженный в мысли о Монсеррат, следом за ней вошел в комнату. Лишь через несколько секунд его глаза привыкли к скудному свету, проникавшему со двора, куда выходило окошко, и юноша понял, что это кладовка, куда складывают горшки, швабры, ведра и прочие предметы, предназначенные для уборки.
Что мы тут делаем? спросил он. Ведь ты сказала, что твой отец хочет видеть меня?
Захочет, если я не помешаю, отвечала Урсула. Далмау вытянул шею и потряс головой в знак крайнего изумления. Да, усмирила его Урсула, я подслушала, о чем говорил отец с преподобным Жазинтом Знаю, что твоя сестра в тюрьме, выпалила она, видя, что Далмау что-то хочет сказать.
И что? Теперь Далмау с нетерпением ждал, что она скажет дальше.
Отец всегда потакает моим капризам, сам знаешь. Он мог бы походатайствовать за твою сестру; кажется, ее зовут Монсеррат? Моя ровесница. Ужасно, что ее изнасиловали. Но главное, подумай вот о чем: если я настрою маму так, что она воспротивится, отец и пальцем не пошевелит.
И чего ты попросишь взамен?
Немногого, лукаво проговорила девушка, подошла к Далмау и прижалась губами к его губам. Совсем немногого, повторила, отстраняясь, чтобы увидеть его реакцию.
Не думаю, что таким образом пытался возразить Далмау, стараясь обойти ее и выбраться из кладовки.
Богом клянусь, если ты не сделаешь, как я скажу, твоя сестра сгниет в тюрьме!
Далмау увидел в Урсуле те же жесткие, угрожающие черты, что у доньи Селии. Она поклялась Богом! Это в устах дочери дона Мануэля, который за божбу и богохульство наказывал рабочих вплоть до увольнения, напугало его даже больше, чем холодный взгляд, с которым девушка ждала, на что он решится.
Это нехорошо, пытался убедить ее Далмау. Ваш Бог хотел он продолжать, но она, уверенная в том, что парень уступит, взяла его руку и положила себе на грудь поверх платья. Вздохнула. Иисус Христос пытался вразумить ее Далмау. Урсула поцеловала его, на этот раз крепко, со страстью, но даже не пытаясь просунуть язык. Иисус Христос учил продолжал Далмау, воспользовавшись тем, что она оторвалась от его губ, чтобы набрать в грудь воздуху. Что мог он сказать об Иисусе Христе, почем ему знать, чему он учил! Это нехорошо, вновь проговорил он.
Урсула взяла руку Далмау и заставила его сжимать и сминать ей грудь, а другую сунула себе между ног, поверх платья, нижних юбок и прочих преград, стоящих на страже ее добродетели. Девушка вздохнула. Потом сняла свою руку с руки Далмау, которой давила на свой лобок, и положила на его возбужденный член. Сначала прощупала через штаны, а потом, задыхаясь, чуть ли не в истерике, сунула руку внутрь, схватила пенис как церковную свечу и стиснула. Задрожала всем телом. Далмау ждал следующего шага, но его не последовало. Урсула прикусила нижнюю губу, снова поцеловала его, по-прежнему не раскрывая рта, крепко вцепившись в его член, а его заставляя тискать свою грудь через платье и время от времени надавливать на лобок; в какой-то момент он ощутил там, внизу, сладострастную дрожь, которую девушка и не пыталась скрыть.