Лишь стоит и разглядывает его: лицо в морщинах, как оригами, которое развернули и разгладили рукой, на лбу маленькие веснушки, от ушей к макушке тянется белый пушок, медные глаза сверкают чем угодно, только не злобой. Да кто же этот старик?
Видишь, Арло? говорит мужчина. Ничего. Абсолютно никаких чувств! Рано или поздно охладеешь к любому. Может, щелкнешь нас на память?
Лишь ничего не остается, как снова обнять этого человека, этого тучного незнакомца, и улыбаться в камеру, пока тот дает юному Арло указания:
Еще раз; нет, встань туда, руки выше; нет, выше; нет, ВЫШЕ!
Говард, улыбается Лишь своему бывшему. Отлично выглядишь.
И ты, Артур! Мы даже не сознавали, насколько были молоды, правда? Это теперь мы с тобой старики.
Лишь в ужасе пятится.
Ну, рад был повидаться! говорит Говард и, качая головой, повторяет: Разве не чудесно? Артур Лишь, прямо на Восьмой авеню! Рад был повидаться, Артур! Счастливо, нам пора бежать!
Из-за промаха поцелуй в щеку запечатлевается у преподавателя истории на губах; от него пахнет ржаным хлебом. Скачок на шесть лет назад, профиль в театре, мысль: «Вот хороший спутник жизни». Он почти остался с этим человеком, почти его полюбил, а теперь даже не может узнать на улице. Либо сердце штука капризная, либо Лишь козел. Возможно, верно и то, и другое. Прощальный жест бедному Арло, которого вся эта история ничуть не утешила. Эти двое уже собираются перейти дорогу, как вдруг Говард останавливается, оборачивается и радостно восклицает:
Постой-ка, вы же общаетесь с Карлосом Пелу? До чего тесен мир! Может, увидимся на свадьбе!
Артур Лишь издал свою первую книгу, когда ему было за тридцать. К тому времени он уже долгое время жил с известным поэтом Робертом Браунберном в небольшом домике хижина, так они его прозвали на крутой ступенчатой улице Сан-Франциско под названием Вулкан-степс. Ступени начинались на Левант-стрит и тянулись вниз среди лучистых сосен, папоротников, краснотычиночников и зарослей плюща до площадки, откуда открывался вид на центральную часть города. На крыльце их дома, подобно забытому платью выпускницы, раскинулась бугенвиллея. В «хижине» было всего четыре комнаты, и одна сразу была отведена Роберту под кабинет. Они побелили стены и развесили по дому картины Робертовых друзей (включая ту, где почти узнаваемый Лишь позирует ню на скале), а под окном спальни посадили молодой плющ. Совету Роберта насчет писательства Лишь последовал только через пять лет. Поначалу вымученные рассказы. А потом, на исходе их совместной жизни, роман. «Калипсо»: переложение мифа об Одиссее и Калипсо в период Второй мировой войны. Туземец с острова на юге Тихого океана выхаживает солдата, которого прибило к берегу, влюбляется в него и должен помочь ему вернуться в свой мир, домой к жене.
Артур, эта книга сказал Роберт, для пущего эффекта снимая очки. Любить тебя великая честь.
Книга имела умеренный успех; сам Ричард Чемпион соблаговолил написать рецензию для «Нью-Йорк таймс». Роберт прочитал статью первым, сдвинув очки на лоб в помощь внутреннему взору поэта, а затем с улыбкой протянул Лишь; сказал, что отзыв положительный. Но писатель всегда почувствует ложку дегтя в бочке меда: в конце рецензии Чемпион написал, что автор «велеречивый лютик». Лишь уставился на эти слова, как школьник на условия задачки. Эпитет «велеречивый» звучал как похвала (но явно ею не был). Но лютик? Что это вообще означает?
Похоже на шифр, сказал Лишь. Он что, передает сообщение врагу?
Именно.
Артур, сказал Роберт, взяв его за руку. Он просто называет тебя педиком.
Подобно тем невероятным жукам, которые годами живут в пустыне, получая влагу лишь во время дождя, каким-то чудом его роман продолжал продаваться. Он продавался в Англии, и во Франции, и в Италии. Лишь написал второй роман, «Противосияние», который не наделал шума, и третий, «Темная материя», за который в «Корморант-паблишинг» взялись основательно: выделили гигантский рекламный бюджет и отправили Лишь в полтора десятка городов. На презентации в Чикаго («Поприветствуйте велеречивого автора отмеченного критиками романа Калипсо»), когда из зала послышались жидкие аплодисменты пятнадцати-двадцати человек дурное знамение, как темные пятна на асфальте перед грозой, в его памяти сама собой всплыла последняя встреча выпускников. Организаторы убедили его провести публичные чтения и разослали его однокашникам приглашения на «Вечер с Артуром Лишь». Еще в старших классах вечер с Артуром Лишь никого не прельщал, но он был настроен оптимистически и в среднюю школу Делмарвы[10] (среднюю во всех отношениях) прибыл с мыслями о том, каких достигнул высот. А теперь угадайте, сколько человек пришло на «Вечер с Артуром Лишь».