Позднее я пошла в библиотеку, чтобы посмотреть в лицо своим худшим страхам, заставила себя читать о вещах, которые даже судебный стенограф счел слишком «отталкивающими», чтобы приобщать к делу. Полицейские подглядывали в окна и замочные скважины, сверлили дырки в стенах, делали фальшивые потолки, чтобы лежать на стропилах и шпионить за бедными, ничего не подозревающими мужчинами. Максимальное наказание за такие преступления, как я узнала, только что повысили до пожизненного. А если не тюрьма, то регистрация в списке сексуальных маньяков. Дом моего сына будет навсегда отмечен красной галочкой. А потом я прочла про альтернативу и похолодела: стерилизация. Я не смогла узнать, исключили ли «извращенцев» к 1953 году из числа стерилизуемых, я обнаружила поразительную цифру: из-за этого мужское население Калифорнии сократилось. На двадцать тысяч. Я сдала эти книги в том же виде, в каком получила: с загнутыми страницами, засаленными, в пятнах, потрепанными, изорванными отчаявшимися читателями, которые предшествовали мне. В тот вечер я словно помешалась, и эти газетные вырезки стояли передо мной как преступники на опознании и глядели перед собой мутными глазами. Каждая представляла часть мира, который открыл мне Базз. Вся ложь и умолчания целого народа. Теперь сердцу Холланда придется это выдержать. Словно слуга, пробующий королевские яства, я съела свою порцию яда и больше не могла не могла проглотить ни кусочка того мира, который пыталась от него спрятать.
Я достала перчатки, которые подарил мне Базз, и надела их. Красная птичка затрепетала на ладони. Я сжала руку в кулак и с ужасом почувствовала, как она трепыхается, силясь выбраться.
Телефонистка приветливо поздоровалась, и я велела ей набрать EX-brook 28600. Ответил скрипучий голос, похожий на сверчка. Я попросила соединить меня с мистером Драмером, будьте добры, а обладательница голоса ответила, мол, девушка, кто же звонит в такую рань. Я ответила, что это вопрос жизни и смерти, и ее, кажется, проняло. Щелчок и мне отвечает сонный мужской голос, повторяющий: