Он отвратительно хихикнул, и продолжил дразнить меня своей издевательской речью:
Лежит. Убивай, сколько хочешь. Бери и убивай. Простак, мой милый Простак. Как же приятно осознавать, что совсем скоро тебя не будет в этом мире. Как приятно. Скажи, Простак, тебе приятно это осознавать? Приятно знать, что ты на пороге ада?
Страх сковывал мои осознанные движения, и даже, если бы я хотел ответить, то не смог бы. Единственное, на что сейчас было способно мое тело это невольная дрожь.
Простак, нараспев произнес он мою фамилию. Ответь на вопрос.
И вдруг я понял, что могу ответить. И не просто могу, а должен. Как бы ни противно было вступать в разговор с этим человеком, я понимал, что мои желания ничего не значат в данный момент. Что-то извне заставляло меня ответить, при этом позволяя мне самому решить, что именно я отвечу.
Почему? прохрипел я.
Что почему? руки убийцы дернулись сильнее прежнего, стукнулись о бедра и продолжили болтаться.
Почему я должен умереть?
Вновь последовал короткий смешок и певучий ответ:
Потому что ты идиот. Тут он наклонился в мою сторону (что было больше похоже на скольжение по воздуху), и я заметил на его лице невинное выражение, с которым смотрят на маленьких детей, больных или слабоумных. Идиот, прошептал он и резко выпрямился, чем вызвал в своем теле усиленные колебания.
Я не идиот, возразил я, чувствуя унижение.
Колебания его тела резко угасли.
А кто же ты? последовал серьезный вопрос.
Если ты пришел убить меня, просто убей. К чему эти разговоры?
Произнеся эту короткую горделивую речь, я ясно почувствовал прилив сил, понял, что мое тело вновь готово подчиняться мне. Однако же, я даже не подумал использовать эти силы против человека, издевавшегося надо мной в мой смертный час. Нет, я готов был броситься с кровати прямо ему под ноги и молить о прощении, молить сохранить мне жизнь, и покрывать его ноги поцелуями и горячими слезами в надежде на его милость. Уверен, я бы так и сделал, если бы не понимал, что это совершенно бесполезно.
Действительно, это именно я пришел убить именно тебя, Простак, голос его звучал теперь не столько издевательски, сколько презрительно. В нашем случае, такое стечение обстоятельств означает только одно: ты проиграл, Простак. Проиграл с треском и позором. Ты лежишь передо мной жалкий и ничтожный, вызывающий истинное желание стереть тебя в порошок. И поверь, я сделаю это с величайшим удовольствием.
Я совершенно не понимал, о чем идет речь. Я не понимал, в какую неизвестную самому себе игру я играл, не понимал, когда и как я проиграл. Но понимал, что я проиграл.
В чем я проиграл? спросил я.
То, что в случае с обычным человеком можно объяснить как всплеск руками, в его случае имело вид многоуровневого сложнейшего маневра, отработанного им до совершенства. Он хотел было ответить, но вдруг осекся, и там, где обычный человек замер бы, он смог лишь свести к критическому минимуму свои колебания. Он помолчал, внимательно глядя мне в лицо, и медленно покачал головой.
Знаешь, Простак, мне говорили, но я не верил. Так, неужели, все это правда? Неужели ты не помнишь?
Что именно? спросил я, и мое искреннее непонимание заставило его еще пристальнее присмотреться ко мне и вновь покачать головой.
Поразительно, прошептал он, но спустя две секунды, дернулся всем телом, колебания вошли в привычную фазу, и он продолжил бодрым голосом: Ну и ладно, это совершенно не важно. Однако ты спрашиваешь, в чем ты проиграл? Лично мне ни в чем, Простак, он выдержал многозначительную паузу, словно ждал признака понимания с моей стороны, но поняв тщетность этого ожидания, продолжил: Я палач. Понимаешь, Простак? Убийца, который обожает свою работу. И когда я говорю, что ты проиграл, это значит, что твоя жизнь теперь в моей власти, только и всего. Скажи, Простак, ты любишь свою работу?
Я не могу сейчас работать, ответил я.
Знаю. Но что-то ведь ты чувствуешь, когда размышляешь о своей прежней профессии, не так ли?
Нет, честно ответил я, ничего не чувствую. Я ничего не помню. А ты я запнулся, и он слегка склонил голову в ожидании моих дальнейших слов. Ты из моего прошлого?
О да, протянул он. Я из твоего прошлого.
Я хотел спросить, чем же я ему насолил, но не успел. Мой убийца вдруг резко бросился на пол, и в тот же миг стекло из моего окна со звоном обрушилось внутрь моей спальни. От неожиданности я вскочил на кровать и заметил, как черный силуэт палача по-змеиному скользнул назад в гостиную.