Ну, как вы себя чувствуете, Земноводный? Как настроение? спрашивал Бездарщина с самым невозмутимым видом.
Да как сказать шептал старик, стараясь выглядеть под стать хозяину дома, надеюсь, все пройдет хорошо.
Смерть это, конечно, сложно, нравоучительно говорила Правый Сапог, пряча акт и деньги в ящике того самого шкафа, из которого ранее она достала лопату. Но, стоит помнить, что смерть это хорошо.
Да, это так, просипел старик и вновь постарался улыбнуться, обведя взглядом наше семейство.
А как же иначе? хмыкнула Правый Сапог.
Да, это так, еще раз повторил старик и впервые обнаружил признак тихого отчаяния, грустно понурив голову.
И тут же я ощутил, как эта перемена в поведении старика создала в гостиной гнетущую атмосферу нарушенного порядка. Трое моих родственников, да и я сам, не смогли сдержать неодобрительного взгляда; Правый Сапог и вовсе уперла руки в бока, и, казалось, была готова хорошенько отчитать нерадивого мученика, но Левый Сапог опередила ее и немного разрядила общее стеснение, предложив Земноводному отведать кусочек рыбки перед тем, как идти на кладбище.
О, вы очень добры, госпожа, ответил старик. Но, боюсь, что буду вынужден отказаться и более того, просить господина Простака не терять более времени, ибо силы подводят меня.
Я вновь молча кивнул, расправил плечи и направился к двери. Пропуская вперед Земноводного, я обернулся и в трех парах глаз, провожавших меня на службу, увидел неподдельную гордость. Да что уж там, я и сам чувствовал огромную гордость за себя.
Дорога до кладбища, которое расположилось на широкой поляне посреди леса, заняла у нас около часа, вместо двадцати минут, если бы я преодолевал ее один. Тем не менее, я совершенно не злился на медлительность и периодические передышки Земноводного, а терпеливо шагал неспешным шагом, закинув лопату на плечо. Недалеко от кладбища нам повстречалась женщина с маленьким мальчиком, который увидев нас, поспешил спрятаться за спину матери, а та, в свою очередь, приветствовала нас (главным образом меня) низким поклоном. Само кладбище представляло собой территорию правильной окружности диаметром около километра, с кругами однообразных плит из серого камня, лежавших поверх могил, и с небольшой белой часовней на центральном пятачке. Как только мы подошли к тому месту, где Земноводный должен был найти свой последний приют (в самом широком, внешнем кругу могил, потому что кладбище разрасталось кругами), начался проливной дождь. Я снял куртку, чтобы старик накрыл ею свою голову, и приготовился копать.
Господин Жак, я так вам благодарен, что вы вернулись на службу, со слезой в голосе сказал Земноводный, присаживаясь прямо на мокрую траву. Я даже не знаю, как бы я справился без вас.
Да что вы, Земноводный, отвечал я в некоторой растерянности. Уж определенно нашелся бы кто-нибудь, чтобы оказать вам помощь.
Старик удивленно взглянул мне в лицо.
Так ведь закон запрещает, промямлил он.
Что запрещает?
Чтобы могилу выкапывал посторонний человек. Только могильщик либо сам умирающий. Закапывать может уже кто-либо другой, но даже такая практика не приветствуется. А уж выкапывать тут только два варианта. Мой брат, который отправился в мир иной месяцем ранее, копал яму пять дней. Вот эту самую, старик махнул рукой в сторону ближайшей плиты, затем подозрительно прищурился и спросил: Неужто вы снова впали в беспамятство, господин Простак?
К сожалению, да. Я практически ничего не помню.
Бедняга покачал головой.
Это все ваш друг. Не доведет он вас до добра, ох, не доведет. Спаивает вас, а сам сухим из воды выходит.
Вы говорите о Гильотине?
А как же. Разумеется, ваша дружба вполне обоснованна. Палачи и могильщики всегда были самыми уважаемыми профессиями в нашей стране. Даже новоявленный монарх не посмел вводить в вашем отношении никаких реформ. Но ведь дружба должна быть полезной, а не губительной.
Я помолчал немного, делая вид, что обдумываю его слова, и спросил:
Я ведь должен быть довольно богатым человеком, не правда ли?
О да, старику становилось говорить все сложнее. Однако после ваших странствий, остается только то, что смогла припрятать ваша жена. Из-за вашего порока, дорогой Жак, вы первый могильщик, который живет в столь скромном жилище.
Я злорадно усмехнулся про себя, понимая, что моей семье удается обводить вокруг пальца других людей, демонстрируя им поверхностную скромность.