Но Груздев молчал, и Жеглов, открыв планшет, вынул какой-то бланк, протянул его Панкову. Тот стал писать на нем, и, приглядевшись, я увидел, что это ордер на обыск. А Жеглов без малейшей нетерпеливости снова сказал Груздеву:
Ключики нам нужны, Илья Сергеевич. И пояснил: Квартиру придется временно опечатать.
Груздев резко повернулся:
Ключей у меня нет. И быть не могло. Постарайтесь понять, что интеллигентный человек не станет держать у себя ключи от квартиры чужой ему женщины! Чужой, понимаете, чужой!
Напрасно вы все-таки так неприязненно сказал Панков и отдал ордер Жеглову. Ну да ладно, давайте заканчивать.
Все на выход! коротко приказал Жеглов. Вам, гражданин Груздев, придется с нами проехать на Петровку, тридцать восемь. Уточнить еще кое-что
На лестнице Жеглов поотстал с Пасюком и Тараскиным, дал им ордер, сказал негромко:
Езжайте в Лосинку. По этому адресу произведете неотложный обыск ищите все, что может иметь отношение к делу, ясно? Особенно переписку всю как есть изымайте. Потом сожительницу его и хозяйку квартиры поврозь допросите где был он вчера, что делал, весь день до минуточки, ясно? И назад, рысью!..
В столице сейчас сто одиннадцать многодетных матерей, удостоенных высшей правительственной награды ордена «Мать-героиня». Каждая из них родила и воспитала десять и более детей.
«Московский большевик»Панков отправился домой, попросив завтра с утра показать ему собранные материалы. Быстро прогромыхав по ночным улицам, приехали мы на Петровку. Всю дорогу молчали, молча поднялись и в дежурную часть. Жеглов усадил Груздева за стол, дал ему бумаги, ручку, сказал:
Попрошу как можно подробнее изложить всю историю вашей жизни с Ларисой, все ваши соображения о происшествии, перечислить ее знакомых, кого только знаете. Отдельно опишите, пожалуйста, весь ваш вчерашний день, по часам и минутам буквально.
Моя жизнь с Ларисой это мое личное дело, запальчиво сказал Груздев. А что касается ее знакомых, то поищите кого-нибудь другого на них доносы писать. А меня увольте, я не доносчик
Слушайте, Груздев, устало сказал Жеглов. Мне уже надоело. Что вы со мной все время препираетесь? Вы не доносчик, вы по делу свидетель. Пока, во всяком случае. И давать показания, интересующие следствие, по закону обязаны. Так что давайте не будем Пишите, что вам говорят
Груздев сердито пожал плечами; всем своим видом он показывал, что делать нечего, приходится ему подчиниться грубой силе. Обмакнул он перо в чернильницу и снова отложил в сторону:
На чье имя мне писать? И как этот документ озаглавить?
Озаглавьте: «Объяснение». И пишите на имя начальника московской милиции генерал-лейтенанта Маханькова. Мы потом эти данные в протокол допроса перенесем Пошли, Шарапов, позвал Жеглов, и мы вышли в коридор.
А зачем на имя генерала ты ему писать велел? полюбопытствовал я.
Для внушительности это в нем ответственности прибавит. Если врать надумает, то не кому-нибудь, а самому генералу. Авось поостережется. Идем ко мне, перекусим.
Зашли мы в наш кабинет, поставили на плитку чайник, закурили. Я посмотрел на часы: пять минут первого. Жеглов взял с подоконника роскошную жестянку с надписью нерусскими буквами «Принц Альберт» в ней, поскольку запах табака уже давно выветрился, он держал сахарный песок, достал из сейфа буханку хлеба, которую я успел «отоварить» незапамятно давно сегодня, а вернее, вчера перед обедом, собираясь отмечать «день чекиста». Своим разведческим, острым как бритва ножом с цветной наборной плексигласовой рукояткой я нарезал тонкими ломтями аппетитный ржаной хлеб, щедро посыпал его сахарным песком, а Жеглов тем временем заварил чай. Ужин получился прямо царский. Я свой ломоть нарезал маленькими ромбами так удобнее было держать их в сложенной лодочкой ладони, чтобы песок не просыпать. Прихлебывая вкусный горячий чай, я спросил:
Что насчет Груздева думаешь, а, Глеб?
Его это работа, нет вопроса И, прожевав, добавил: Этот субчик нетрудный, у меня не такие плясали. Один хмырь, помню, бандитское нападение инсценировал: приезжаем жена убитая, он в другой комнате, порезанный да связанный, с кляпом во рту лежит, в квартире полный разгром, все вверх дном перевернуто, ценности похищены. Стали разбираться, он убивается, сил нет: жизни, кричит, себя лишу без моей дорогой супруги! Жеглов аккуратно смел ладонью крошки с газеты и отправил их в рот, задумался.