Ну-ну, а дальше?..
А дальше разведал я, что у него любовница имеется. А поскольку был он мне вот так, Жеглов провел ребром ладони по горлу, подозрительный, я ему напрямик и врубил: «Признавайтесь, за что вы убили дорогую супругу?» Ну, что с ним было это передать тебе невозможно, куда он только на меня не жаловался, до Михаила Иваныча Калинина дошел.
А ты что?
Жеглов поднялся, потянулся всем своим гибким, сильным телом, удовлетворенно погладил живот и хитро ухмыльнулся:
А я его под стражу взял, чтобы он охолонул маленько. Деньков пять он посидел без допроса, а я тем временем его любовницу расколол: она домишко купила, да непонятно, на какие шиши. Пришлось ей все ж таки признаться, что деньги тридцать тысяч любовник дал. А он-то плакался, что аккурат эти деньги подчистую грабители забрали, ни копейки ему не оставили. Поднимаю я его из камеры, очную ставочку с любименькой. Да-а Как он ее увидел, так сразу: «Отпустите меня с допроса, подумать надо» Хорошо. Вызываю через день, не успел он рта раскрыть, я ему заключение экспертизы
Какой экспертизы? не понял я.
Там, понимаешь, среди прочего на полу приемник валялся, «Телефункен», как сейчас помню, трофейный. И тип этот вовсю разорялся, что искали грабители в приемнике деньги, не нашли и со злости грохнули его об пол со всей силой. А эксперты пишут категорически, что коли грохнулся бы приемник об пол, то произошли бы в его хрупкой конструкции непоправимые перемены и работать он бы ни в жисть не стал. А приемник, между прочим, работает как миленький
Ага, он, значит, его на пол поставил, чтобы создать видимость разгрома
Точно. Я ему так и сказал, он на полусогнутых: «Жизнь мне сохраните, умоляю, вину искуплю» Вот такие типы, значитца, имеют место, и ты привыкай вести с ними беспощадную борьбу, как от нас требует народ.
А Груздев?
Испекся, небрежно махнул рукой Жеглов. Покобенится и в раскол, куда ему деваться? Все улики налицо, а мужичишко он хлипкий, нервный
Я поднялся:
Пойду его проведаю как он там?
Ни в коем разе, остановил Жеглов. Ему сейчас до кондиции дойти надо, наедине, как говорится, со своей совестью. Но, между прочим, ты не думай, что все уже в порядке, такие дела непросто делаются, тут еще поработать придется
Есть, охотно согласился я и попросил: Ты обещал насчет следственных вопросов поподробней
А-а, вспомнил Жеглов. Это можно. Конечно, тут все на словах не объяснишь, ты еще пройдешь эту теорию на практике
Я усмехнулся.
Ну что ты, как медный самовар, светишься? рассердился Жеглов. Дело серьезное! Ты пойми, когда преступника допрашивают, он весь, как зверь, в напряжении, и страх в нем бушует: что следователь знает, что может доказать, про что сейчас спросит? Вот это самое напряжение, страх этот его надо вплоть до самого ужаса завинчивать, понял? А как это делается? Очень просто. Вопросы должны идти по нарастающей: сначала про пустячки, то да се, мелочишку тот сказал, та видала, этот слыхал Преступник уже видит, что ты в курсе дела и пришел не так просто, поболтать про цветы и пряники. Ладно. И тут ты ему фактик подбрасываешь, железный
Ну а он, представь себе, отпирается, сказал я.
И хорошо! И прекрасно! Он отпирается, а ты ему очняк р-раз! Кладет его, допустим, подельщик на очной ставке
А он все равно отпирается подзадорил я его.
А ты ему свидетеля р-раз, экспертизу на стол два! Вещдок какой-нибудь покрепче тр-ри! И готов парнишечка, обязан он в этом фактике признаться и собственноручно его описать, и к тому же с объяснением, почему врал доселе.
Ну допустим, кивнул я. Что потом?
Потом ты ему предлагаешь самому рассказать о своей преступной деятельности. Он тебе, конечно, тут же клянется, что сблудил один-единственный разок в молодой своей жизни, да и то по пьянке. А ты сокрушаешься, головой качаешь: опять, мол, заливаешь ты, паря, мне тебя просто до невозможности жалко, что с тобою при твоей неискренней линии станется? Он говорит: «А что?» а ты краешком, осторожненько, называешь, к примеру, Шестой Монетчиковский, где, как тебе известно, кражонка была, но доказательств ни на грош не имеется.
Так он тебе навстречу и разбежался!
А вот и разбежался! Я ведь про первый эпизод тоже его спрашивал с прохладцей, издалека. Он мне семь бочек арестантов, а я ему факты, очные ставки и все такое прочее, после чего и сознаваться пришлось, и оправдываться. Поэтому он встает, смотрит в твои красивые голубые глаза, бьет себя в грудь и «чистосердечно» сознается в последнем из преступных фактов своей жизни. Протокол, значитца, подписи и другие рассказы