Удивительно, но поведение Сладкова нисколько не изменилось за прошедшее время. Как и три месяца назад, Павел Александрович принимал нас в саду за своим особняком, одетый в простую домашнюю одежду. Словно мы, не предупредив его о визите, застали врасплох. Единственным отличием, бросившимся в глаза, было отсутствие охраны, если не считать одного крепкого парня в тёмном костюме, ставшего шагах в десяти. Снисхождение в поведении хозяина дома никак не соответствовало реальной расстановке сил. И Виктор Петрович обозначил это с первых секунд встречи, когда после короткого рукопожатия протянул своему визави папку с материалами Новикова со словами:
Полюбуйся! Изображая на лице лёгкое презрение. Только этого хватит, чтобы взять тебя под белы рученьки, да на нары
Ну, ты не зарывайся! Сладков знал себе цену.
Пролистав материалы, с выражением «что я тут не видел?», небрежно бросил папку на стол.
Давно под меня копаешь?
Дурак ты, Паша
Но-но! Хлопнул по столу ладонью Сладков.
Охранник принял это за сигнал к действию, сделав два шага в нашу сторону. Я встал из-за стола на встречу охраннику, бросив на ходу в сторону хозяина дома:
А что бульдогов сегодня мало? С улыбкой. Один? Это какое-то неуважение к нам. Да, Игорёк?
Строгое выражение лица охранника сменилось на какое-то по-детски рассеянное. Его глаза закрылись. Ноги подкосились. Медленно осел на землю. Потом распрямил ноги, руки разбросал в стороны. Он спал. Присев на корточки возле него, достал из подмышки пистолет. Вынул обойму, передернув затвор, вернул оружие на место.
Перегружаете. Вернувшись на своё место за столом. Засыпают прямо на рабочем месте.
Ни Бойко, ни Сладков никак не отреагировали на произошедшее.
Так зачем пожаловал? После непродолжительной паузы. Это, положив руку на папку с материалами, мог бы и вон, наклон головы в мою сторону, с посыльным передать.
Года три назад меня бы зацепила эта фраза. Но три года большой срок. Многое за это время поменяло для меня значимость. К тому же авторитет Сладкова для меня сейчас был не сильно выше авторитета продавщицы в супермаркете в конце её смены. Но Бойко она зацепила.
Если бы не этот «посыльный», намеренно искажая голос бывшего губернатора, тебя бы ещё в июне погнали с твоего места «в связи с утратой доверия». И генерал Селезнёв, никем не сдерживаемый, уже тогда бы отправил тебя на казённые харчи. Распаляясь по ходу фразы, к её концу поостыл. Так что ты Владимира благодарить должен за всё, что он для тебя сделал.
И как это ему удалось? Продолжая говорить в моём присутствии, словно меня тут нет. Чем это он генерала Селезнёва обаял. Чуть ли, не давясь от смеха. А, Витёк?
Мы не могли этого знать, но в Администрации президента, когда давали на подпись бывшему губернатору «его прошение об отставке по состоянию, здоровья», показали ему приказ президента о его отставке «в связи с утратой доверия». Павел Александрович прекрасно понимал, какая участь его миновала.
Бойко уже взял себя в руки.
Да, Володь, зря я тебя не послушал. Теперь он игнорировал третьего при разговоре. Этого дурня жизнь не учит. Мозги совсем заплыли. Поехали. Вставая со своего стула. Пусть ему менты их чистят.
Я тоже встал, махнул рукой Игорьку, играющему метрах в десяти от нас. Сладков лишь оскалился подобием улыбки. Но, как только мы сделали три шага, выражение его лица резко изменилось.
Стой! Крикнул нам в спину Остынь!
Но мы лишь замедлили шаг. От крика хозяина дома пришёл в себя охранник. Быстро вскочил на ноги и выхватил пистолет. Видимо, поняв по весу, что обоймы нет, засунул обратно. Встал в стойку для рукопашного боя и сделал два шага в нашу сторону. Я машинально приставным шагом отдалился от Бойко и остановился на чуть согнутых ногах. Метра два у охранника есть, потом надо будет на встречном бить ногой в ближнее колено.
Юра! Буквально рявкнул Сладков. Уйди!
Охранник неторопясь одёрнул пиджак. Не сводя с нас глаз, попятился, потом развернулся и быстрым шагом ушёл за дом.
Вить! Уже мягко. Задержись на минуту. Пожалуйста.
Мы вернулись за стол.
Что ты хочешь?
Всё!
Через несколько минут обсуждения деталей, половину которых я не понимал, потому что не был знаком с тонкостями окологубернатовского бизнеса, Сладков упавшим голосом спросил: