«Властелин» вскинул брови, его совиный взгляд потерял кровожадность, и в нем мелькнули искры интереса.
Хоть представляешь, каким опасным может быть мой мир для маленького ребенка, который никогда в жизни механизмы не видел? Просто чудо, что он не попал под машину или его не переехал поезд. Наши механизмы нельзя остановить мгновенно. Хотя кому я это объясняю? Она махнула рукой, отворачиваясь. Говорить становилось все труднее, голос подводил, не выдерживая. Да и запал уже прошел. Только и умеете, что ножичками размахивать. А как воспитывать, так сразу «похитили», «заплатили»! Слабо признать, что от тебя такого, обвела его Юля оценивающим взглядом, самонадеянного просто сбежали? Она уже перешла на шепот, так как каждое слово давалось ей с болью. Ты был там, наблюдал. Неужели это было хоть немного похоже на похищение?
Обвиняешь меня? вздернул брови главный из «сов».
Она в чем-то права, подал голос «русский», за что тут же схлопотал:
Лучше молчи, с тобой я еще разберусь. А ты идешь со мной, указал на Юлю.
Сказал сделал. Он ухватил ее за плечо и направился прочь из подвала. Девушка не возражала в памяти был жив способ доставки сюда. Закатить истерику и поболтаться на плече еще успеется.
На узкой лестнице мужчина заставил Юлю идти впереди, и та ощущала ввинчивающийся ей под лопатку взгляд. Так и представлялась тюрьма, конвой и ствол автомата, смотрящий в спину.
Поднявшись, они оказались в широком мрачном коридоре. Теплый свет местных ламп лишь подчеркивал скорбный вид темно-серых, кое-где покрытых мхом камней. Через десяток шагов ее провожатый остановился, притормозив девушку за плечо. Он рассек ладонью воздух, камни на его браслете на мгновение полыхнули синим, пространство дрогнуло и подернулось рябью, а следом за этим проступил совсем другой интерьер.
Словно сквозь мутное стекло, Юля смотрела на огромный зал с высоченными колоннами, а собственные ноги приросли к полу, не желая делать шаг за грань.
Испугалась? поинтересовались сзади.
Девушка фыркнула этого варвара бы в лифт или в метро, тогда бы они сравнили свои страхи.
Кто знает, как хорошо ты учился в школе, пробормотала Юля, не рассчитывая на ответ, но ей ответили.
Мужчина развернул ее лицом к себе, впиваясь злым взглядом:
Сомневаешься в моих силах, чужачка?
Нависший над ее головой здоровяк, который был шире Юли раза в два, мог задавить девушку, просто прижав к стене, даже меч не понадобился бы. И как-то сразу вспомнилось, что русский здесь понимают и надо бы следить за языком.
Опасаюсь чужих технологий.
Мужчина хмыкнул, склонился еще ниже. Юля с удовольствием бы отступила, но за спиной была разорванная грань пространства. Пришлось терпеть.
Опасаться здесь стоит только меня. И, чужачка, разве в твоем мире не принято говорить «вы» тем, кто выше?
Ты хотел сказать старше? уточнила Юля. Нет, а что? Хочет на «вы», будет ему уважительное обращение к старшему поколению. В моем мире, если тебе тыкают в лицо, нечего ждать вежливости в ответ.
«Вы», поправил Юлю воин, не заставляй меня повторять, а с возрастом, о котором ты говорила, мы разберемся после. Нас ждут, он подхватил ее под мышки, точнее сказать, попытался, потому как Юля со словами:
«Вы говорили», сделала шаг назад.
Нечего ее таскать, она и сама пойдет, а варвару придется выучить, что уважение должно быть взаимным.
Юля сглотнула, прогоняя тошноту, в этот раз переход прошел легче, затем огляделась. Они находились в гигантском, размером со стадион, зале. Высокие колонны, расходясь лепестками кверху, поддерживали сводчатый потолок. Здесь было светло, хотя окон заметно не было, а мягкий свет излучали поверхности. Белый цвет был повсюду точнее, белым было абсолютно все. Но Юля сразу выцепила темное пятно коленопреклоненного Совенка.
В фигурке со склоненной головой было столько печали, что сердце девушки сдавила боль.
Аль, бросилась девушка к ребенку.
Тот вздрогнул, однако позы не изменил. Варвар неподвижной статуей застыл неподалеку, не мешая.
Аль. Юля опустилась на колени, прижала к себе застывшее тело малыша, покрыла жесткие волосенки поцелуями, взяла холодные руки в свои ладони, пытаясь согреть их теплом. Если это наказание, то пусть наказывают ее. Совенок столько всего пережил в чужом мире, что он уже давно раскаялся, что сбежал. Она не позволит над ним издеваться.