Да врёт он всё, твой Том, огрызаюсь я.
Мороженое заканчивается в два укуса, утреннее солнце печёт спину.
Ты был меньше! пытается убедить меня Трой.
Ничего я не был
Да реально, Сай! он хватает меня за руку, тащит к первой попавшейся витрине, встаёт рядом и кивает на смутное отражение силуэтов. Гляди, мы же почти вровнячка шли!
Может, он и прав, разница весьма ощутима.
Вот признай, ты мне назло вымахал, да? бурчит он раздосадованно. Стоило отлучиться на чуть-чуть
Мы не виделись три месяца. Почти четыре на самом деле, а значит, чуть больше, чем летние каникулы. У Троя короткая стрижка, короче, чем я когда-либо видел, и уже не красная. Ему совсем не идёт, хотя в остальном вид у него весьма сносный: отдохнувший, расслабленный.
хрена, в смысле, его голос полон притворного возмущения. Ты же барабанщик, тебя даже не видно за установкой! На хрена тебе быть таким красавцем? И вообще, куда тебе столько росту? Вот вы двое, вы две телевышки, вы с Томом.
Мы три месяца не виделись, а имя уже не первый раз всплывает за пару часов общения. Конечно, никто не считает.
Трой болтает свешенными с качелей ногами в ярких пляжных шлёпках и умоляет рассказать, что у меня нового.
Это всё Монти виноват, мой брат. Сначала измотал всем нервы своими выходками, а потом резко и без веских причин обратился в пай-мальчика. Маме на радость, которая складывает руки в умилении, когда речь заходит за её «взрослого мальчика». Мы так и не нашли общий язык, не сошлись пороками: у него гордость, а у меня зависть. Эти два плохо сочетаются вместе.
Я с девчонкой одной встречался, бросаю я грубовато.
Трой перестаёт болтать ногами.
Охренеть! Ну и?
Что и?
Ну как вы с ней?
Уже никак.
Трой вздыхает, шлёпок падает на пыльную землю, а он рассказывает про какие-то замки Луары, теребя край мятой футболки.
Ты посеял мобильник? перебиваю я, когда рассказ теряет смысл.
Что?
Я как-то позвонил, трубку взял какой-то мужик.
А, да, я его отдал одному парню
На фига?
Он мне был не нужен.
Я молчу.
Я отправлял открытки, оправдывается Трой. Ты получил?
Пару штук. Я же сказал, я съехал с квартиры.
Жаль, они были красивые.
Он трётся плечом о качельную цепь, щурится на солнце.
Так как её звали?
Кого?
Ну барышню твою, с которой ты встречался.
Мэнди.
Трой, неисправимо и бесповоротно предсказуемый Трой, запрокидывает голову, смеётся и начинает петь:
Well you came and you gave without taking
And I sent you away, oh Mandy
Это всё город виноват. Город и море. Огромное, солёное и мокрое. И на кой чёрт оно сдалось, когда никто не купается толком, плескаются только как вяленые рыбы. Солнце уже клонится к горизонту, а жарко так, что я готов лечь и умереть. Умереть лишь для того, чтобы потом не вытряхивать весь этот оголтелый песок из волос и одежды.
И долго ты теперь будешь на меня дуться? спрашивает Трой, пока мы мочим ноги на пляже.
Я не дуюсь.
Ну брось, я не хотел никого волновать. Я же сообщил, что я в порядке
Ну и молодец!
Ненавижу песок. И закат этот бессмысленный ненавижу.
Ты всё равно дуешься.
И вода ни черта не успокаивает.
Ну ладно, допустим Что, если я дыхание перехватывает, но он не отпускает:
Что, если ты?..
Что, если я был не в порядке? Я пытался до тебя дозвониться, а ты отдал мобильник какому-то хрену, потому что он был «не нужен».
Он фыркает, получив своё признание, упирается взглядом в песок:
Он был мне не нужен, потому что никто мне не звонил, резко и холодно.
Ау! Телефон в обе стороны работает, мог бы сам
Мог бы? Не мог бы! Я ж тебя достал, забыл?
Что за бред! Я никогда не говорил, что ты меня достал.
Потому что ты слишком вежливый, а я я же не дурак!
Он смотрит на меня исподлобья, ощетинился весь, зажал свои шлёпки в руке, и мне кажется, что либо они сейчас полетят в меня, либо я сам полечу в воду. Но Трой лишь фыркает, закатывает глаза и качает головой.
Пойдём. Я знаю, что тебе нужно.
Это алкоголь всё виноват. Точнее, его отсутствие.
Напомни, почему мы опять бухие?
Э-э-э вероятно, тот ром был алкогольный, предполагает Трой.
Почему мы пили ром?
Потому что мне двадцать один и я оказываю на тебя дурное влияние.