Трой замолкает. Задерживает дыхание, закусывает язык; ждёт, пока рассосётся яд и перестанет сводить челюсть.
Я позвоню тебе, обещает он в последний раз. Позвоню, а ты будешь кусать локти.
Вечер растягивается до самого утра. Алкоголь не искрится весёлыми пузырьками, на вкус та ещё дрянь; стопка увесистая, руки-ноги неподъёмные, тяжёлое всё вплоть до воздуха.
Это врут всё, что хорошим девочкам нравятся плохие мальчики, бормочет Трой, пока маленький Майк отряхивает ему коленки. Никто им не нужен: ни плохие мальчики, ни хорошие. Им нравятся дяденьки, которые висят с плакатов, мёртвые дяденьки с плакатов в особенности.
Не знаю, его спутник чуть менее пьяный и куда более стойкий.
Не знаю повторяет Трой. Чем я хуже?
Не знаю, маленький Майк сдавленно сопит, перекинув его руку себе через плечо. Может, ты слишком живой.
Он почти ничего не помнит о той ночи, только голубые прожилки на запястье прочно впились в память. Потом там будет красоваться тату с надписью «jamais», а сейчас Майк в пёстрой майке с пайетками и красных штанах трясёт древним мобильником и богом клянётся, что ничто так хорошо не помогает справиться с затянувшимся похмельем, как «что-нибудь цитрусовое».
Какое цитрусовое? Лайм с текилой?
Ну, там всякое Апельсин. Лимон. Грейпфрут. Что-нибудь ещё.
Ладно, соглашается Трой. Я мигом сгоняю, найду апельсин-лимон-грейпфрут. Что-нибудь ещё.
Саймон его зовут. Такой худенький, что смотреть жалко. Высокий, широкоплечий вроде, а худенький вплоть до болезненного. Чёрные волосы небрежно топорщатся из-за ушей, взгляд сонно блуждает по пыльным витринам с музыкальными дисками. Такой вежливый. Такой потерянный.
и вообще, согласись, мальчишки лучше девчонок, рассуждает Трой на энной минуте их спонтанной беседы, когда забытый грейпфрут уже валяется в мусорке.
Новый знакомый продолжает вежливо улыбаться, несмотря на двусмысленность брошенной фразы, но это только подтверждает его собственные слова. Мальчишки по-любому лучше девчонок.
Трой вытирает руки о джинсы, достаёт пачку сигарет и ещё раз уточняет причём голос его звучит так, будто он озвучивает мультик:
На барабанах играешь, значит?
Годы спустя случается Том. Как раз между вторым туром и записью первого альбома. Том такой славный малый со своей гитарой и синтезатором, а ещё у Тома явно какая-то особая любовь к экспериментам с электричеством. Детектор соврать не даст. Бьёт разрядом за каждую мелкую ложь. И вопросы у Тома самые безобидные:
Ты когда-нибудь влюблялся по уши?
Нет, Трой прыгает под неожиданным разрядом. Том морщится:
Давай убавим?
Нормально, давай ещё раз.
Ты когда-нибудь влюблялся?
Разряд.
Хм, язык говорит нет, а пульс уверяет, что да, констатирует Том и добавляет доверительно: Не переживай, я никому не скажу Это Саймон?
Что сразу Саймон?
Ну это Майк говорит, что ты неравнодушен к барабанщикам
Майк трепло, фыркает он и добавляет нехотя: Это не Саймон.
Ладно, ладно, разводит руками славный Том. Ты же знаешь, мне можно рассказать, что бы там ни было.
Да знаю не знаю. Ничего не было, Трой пожимает плечами и вздрагивает. Я думал, это мыльные пузыри.
Сторона А
Всем, кому грустно, скучно, одиноко, посвящается
Глава 1. Саймон П.
Placebo это музыка для аутсайдеров от аутсайдеров. Наши концерты это как конвенция отщепенцев, и это здорово.
Брайан Молко, PlaceboЭто всё лето виновато. Оно началось ещё в апреле и теперь растянулось на полгода. Мы успели сгонять в тур, зацепили пару дождей по дороге и снова вернулись в эту дурацкую жару, которая застряла посреди города.
Раскалённый асфальт плавит резиновую подошву конверсов, мифические мошки бьются в истерике перед глазами В октябре деревья шелестят янтарной листвой, земля дышит дождём где-то там, в другом месте.
Это всё лето виновато и тот факт, что я ненавижу это время года.
Том рассказывал, как у него как-то раз была девушка по имени Лето, и каждый раз, когда он говорил, что ненавидит лето, она принимала это как личное оскорбление. Так они и расстались, Трой слизывает с запястья потёкший за пределы вафли клубничный сорбет.