В такие минуты казалось, что неурядица, обступившая его в институте и вообще в жизни, лопнет сама собой, как покрышка на старом колесе, и он раскроет перед благодарным человечеством всю полноту своего дарования. Веня был абсолютно уверен, что ему суждена необычная и высокая судьба.
Болото никогда добровольно не отпускает свою жертву. Веня это почувствовал, когда подошло время первой весенней сессии. Ещё была возможность собраться, уйти с головой в учёбу. Читать, зубрить, сдавать долги, как-то выкарабкиваться из сложившейся ситуации. Но
Он не нашёл в себе силы покинуть колею праздного романтика и переступить на житейский большак. Возможно, «коротнула» какая-то внутренняя мера. Посчитав достаточным время первого феерического благополучия, эта скаредная собеседница хмыкнула: «Ты научился бегать по ровной дорожке. Теперь для житейского разнообразия попрыгай в мешке по болотным кочкам! Осилишь гать фортуна твоя, провалишься сгинем вместе»
В конце концов Венедикт решил: единственным поводырём его существования должен стать закон отрицания отрицания чтобы жить дальше, следует любым доступным образом прекратить жизнь нынешнюю, потому что она, оберегая себя от эволюционных потрясений, отрицает любое иное будущее. Поэтому не удивительно, что наш герой выбрал самый экстравагантный выход из сложившейся ситуации уйти добровольцем в армию и на два года перестать о чём-либо думать. «Хватит ломать голову над не берущимся житейским интегралом, сказал он самому себе. Два года хочу знать, что ничего не знаю. А там посмотрим!»
4. Хороший вопрос
Увы, армия не только не избавила героя нашей повести от задиристых житейских проблем, но с первых же дней службы принялась нещадно хлестать пухлые гражданские пролежни неловкого новобранца.
Со сборного пункта колонну призывников отвезли в автобусах на вокзал и распихали по вагонам поезда «Москва Симферополь». Покатился поезд этаким бодрячком в далёкие крымские степи.
В первую же ночь Веня проснулся от страшного нечеловеческого рыка. Рычал один из новобранцев. Бедняга корчился на полу вагона, как рыба, выпрыгнувшая на песок. Он метался между топчанами, выдавливая губами окровавленные сгустки пены. «Ё-моё, эпилептик промычал сквозь зубы громила сержант. Чё пялитесь, а ну навалились!» Сержант и два ближайших бугая прижали несчастного к доскам пола, уворачиваясь от всё новых и новых порций пенистой кровянки, которую извергали уста несчастного. «Тихо вы, убьёте ж парня!» крикнул кто-то из-за любопытных спин. В это время эпилептик сдавленно захрипел и вправду, обмякнув всем телом, закатил глаза. «Врача! За врачом во второй вагон, живо!» заорал сержант, обращаясь к ефрейтору из сопровождения. Тот, расталкивая всех и нещадно работая локтями, стал пробираться в сторону тамбура.
«Весёленько» вздохнул Венедикт, подтягиваясь на третью, самую верхнюю полку плацкарта, отведённую ему за выдающийся рост и громоздкое телосложение.
«Вене дит Аристов, ну и имя, ёшкин корень, язык сломаешь. Учись, Венебздит, брать высоту, в бою пригодится!» ощерился старшина-контрактник, распределяя бритоголовую зелень по ярусам плацкартных лежаков.
Так Венедикт оказался в знаменитой симферопольской школе сержантов.
Есть в жизни особые ситуации, о которых можно долго рассказывать, но ничего так и не рассказать. Если женщина станет объяснять любимому мужчине, что такое роды, она обязательно поймёт в конце рассказа, что ничего так и не смогла растолковать этому пушистому белому марсианину. Почувствовав порог взаимопонимания двух любящих сердец, она замолчит и тихо заплачет.
Так и человек, побывавший в лагерях Гулага, в тюрьме или «на худой конец» в армии, обречён остаться недопонятым теми, кто этого лично не испытал.
Автор готов пересказать поминутно два долгих года из послужного списка военнослужащего Венечки Аристова. Однако опыт собственной службы подсказывает автору: как бы правдиво, или наоборот образно, ни легла на лист стенограмма армейских будней нашего героя ничего толком она не расскажет. Уж поверьте на слово ровным счётом ничего.
Жизнь личности это ежедневный поиск жемчуга на глубине. При этом всё лёгкое, наносное не выдерживает глубинных давлений, всплывает, смешивается с травчатым планктоном и пенистой волной выплёскивается на берег.