Глядовкину действительно нравилась такая форма общения. В смс он видел себя лидером, всё знающим гуру, передающим людям не слова, а заповеди, не говорившим, а вещавшим важные истины. Смс были его скрижалями. Именно поэтому он экономил слова на бесполезных родных и на девушек, упиваясь чёткостью текстов для нужных знакомых. При этом, Ирина, в силу обстоятельств, проходила у него по ВИП-классу и имела право на полноценные «послания». Все дела в смс Алексея Глядовкина были очень серьезными, встречи деловыми переговорами, а люди только «из-за стены» или просто «оттуда». Он умел так подать информацию, что каждому было ясно, речь идет если не о Кремле или Белом Доме, то, как минимум, о ФСБ или ГРУ.
Отрабатывая на лучшей половине человечества умение покорять сердца, Алексей понял, что в тех случаях, когда секс используется как средство решения отдельных экономических вопросов, его навыков вполне достаточно. Для более серьезного продвижения по жизни необходимы настоящие мужские связи. Обаять эту среду было сложнее, приходилось опираться на то, что есть. Небольшой студенческий опыт работы на FOREX сохранил в памяти несколько терминов, которые он умело вставлял в разговоре. Особенно поражали дилетантов его рассуждения о волатильности рынка, колебании валютных курсов, эмиссии акций и будущем выходе его компании на IPO. В душе Алексей эту технологию называл «засрать мозги» и старался постоянно совершенствоваться в любимом деле. Правда, для выработки необходимых навыков оболванивания он старался выбирать далеких от экономики и финансов людей. Прочитанные днем в интернете свежие комментарии известных специалистов позволяли ему неплохо выглядеть вечером. Если кто-то и обнаруживал совпадение некоторых мыслей с известным автором, то казалось, что тот лишь подтверждает глубокие мысли молодого таланта.
Естественно, мудрым мыслям должен был соответствовать и внешний вид. Методично изучая технологию московских распродаж, Алексей понял, что одежда его размера и роста высокий и худой мало востребована сытой столичной публикой. Регулярно заходя в «Brioni» и «Canali» в течение месяца он доводил менеджеров до понимания, что другого покупателя на эти размеры у них никогда не будет. Так, со скидкой 50 процентов, он стал обладателем двух замечательных костюмов, пальто, нескольких рубашек и ярких галстуков. Походка Алексея тоже изменилась она стала размеренной и солидной. В компании предпринимателей про свой армейский опыт воровства нефти он стал говорить: «Поработал в нефтянке. Неплохая школа». В среде, где ценилась только сила, был предельно краток: «Два года по горячим точкам. Дагестан, ваххабиты, Чечня под боком. Сами понимаете, что это было. Отец легко мог отмазать, но очень хотел, чтобы я порох понюхал». Алексей легко подстраивался к аудитории, постепенно расширяя свой ареал обитания.
Но кое-что в жизни Глядовкина не менялось вообще. Его любимой книгой, почти Библией, по-прежнему оставалась академическая биография Президента. И если на Кавказе тот был для него сверкающим в недостижимой дали Эверестом, то в Москве он превратился в земного, близкого, почти родного человека. Когда его кортеж летел через Новый Арбат в Кремль, Алексею так и хотелось помахать рукой и закричать изо всех сил: «Я здесь! Возьмите меня с собой! Я пригожусь Вам! Я могу». Но тяжелые черные машины, пролетев мимо, исчезали между мощных зданий «Приарбатского военного округа», оставляя в голове мечтателя образ безграничной власти и невероятных возможностей.
По мере чтения подаренного Петровичем труда жизнь Президента и его близкого окружения становилась все более понятной и знакомой. А записки его соратников Алексей стал покупать специально. Теперь он помнил, кто и где родился, кем работал, что говорит и думает сегодня. Постепенно эта среда стала столь близкой, что Алексей и не заметил, как начал вставлять полученные сведения в разговор. Оказалось, что замученные бытом и бесконечными проблемами москвичи мало знают о российском лидере и всезнающий Алексей, который умел придать некоторым фразам загадочность, в институте и нескольких клубных компаниях стал восприниматься как человек «оттуда». Даже опытные швейцары популярного московского клуба, расположенного рядом с домом, стали называть его по отчеству Алексеем Игоревичем, явно выделяя из обычных посетителей.
Но особенно красиво, подчеркнуто виртуозно, Алексею удавалось соединять правду с фантазией. Да так, что через некоторое время он сам начинал верить в сказанное. Факт рождения в Потсдаме в его версии смог превратить оставившего их папашу в сослуживца и близкого друга Президента. «Он и сейчас в деле», говорил весомо Алексей, отсекая попытки любопытных узнать детали. Фамилия у «секретного» папы, естественно, была другая, и называть ее он не имел права. То, что они с мамой оказались в Калининграде, он обосновывал другой классической фразой: «Этот город Первая леди всегда любила. Она у нас и сейчас частенько бывает. Парк построила. Любит встречаться со старыми друзьями». И тогда, как бы случайно, всплывали видавшие виды фото, где жена Президента стояла вместе с другими девушками, одной из которых, естественно, была его мама. В результате буквально за два-три месяца лицо Алексея примелькалось в центре Москвы и к нему, как-бы невзначай, прилипла неплохая для злоязычной столицы кличка: «Наш потсдамский мальчик».