Тут обедней не поможешь, покачал головой доктор. Осколки молитвой правильно не сложатся. Девушка будет расти, а кости
Калмейер махнул рукой, снял заложенную за воротник салфетку. Бросил ее на стол.
Божья молитва может все, уверенно произнес я, поворачиваясь к Лохтиной. Лист бумаги нужон да карандаш.
Все с любопытством уставились на меня.
Позвольте узнать, зачем? поинтересовался Владимир Михайлович, тоже снимая салфетку.
Займемся инженерным делом.
Вот как? Лохтин смотрел на меня с изумлением. Какие науки вы изучали, в каких университетах?
Похоже, надвигается сеанс публичной порки.
Владимир, я прошу тебя! попыталась сгладить хозяйка дома, позвонила в звонок.
Горничная принесла мне лист бумаги, карандаш. Я отставил тарелку прочь, сложил руки.
Господи, прости нас грешных дальше я молился молча, попутно вспоминая аппарат Илизарова. Мать, хирург, не раз меня брала к себе в отделение. Насмотрелся.
Закончив молитву, я под удивленными взглядами присутствующих нарисовал кольца, спицы, винты. В принципе аппарат очень простой, ничего сложного в нем не было.
Вот это, значица, спицы, я ткнул карандашом в лист. Они вводятся в кость дрелью выше и ниже перелома. Найдется у вас тонкое сверло?
Калмейер открыл рот, закрыл.
Ну ежели не найдете, вон, инженеров попросите, я кивнул на обалдевшего Лохтина, они сделают.
И что же дальше? заинтересовался доктор.
Спицы вводятся крест-накрест. После чего крепятся к кольцам. Закручивая или откручивая винты на кольцах можно смещать осколки да складывать их по-нужному. Сложили да оставили сращиваться.
За столом повисло молчание. Доктор и статский советник осмысливали мою речь, Лохтина смотрела влюбленным взглядом.
И где вы такое видели, позволю себе спросить?
Само в голову пришло. Но спробовать надо. Сдается, что так можно кость сжимать или растягивать. Медленно. Месяцев за несколько нарастить кость. Или уплотнить.
Спицы занесут заразу, сообразил Калмейер.
А ентот ваш, как его, нож, которым режете, не заносит?
Его стерилизуют! На пару или спиртом!
Вот и протрите спицы спиртом, пожал плечами я.
А что, Артур Борисович, очнулся Лохтин, это как стальными тяжами ветхое строение подкрепляют. Может сработать, берусь сделать прототип в наших мастерских.
Неужели это доктор взял лист в руки, было дадено вам э-э в откровении свыше?!
Ну не снизу же, я поковырялся в зубах, чувствуя себя Шариковым за столом у Филиппа Филипповича Преображенского.
«Желаю, чтобы все!» Водки, что ли, выпить? На душе стало тоскливо, я опять вспомнил родителей, свою прежнюю жизнь. До изобретения пенициллина еще тридцать с лишним лет, можно легко загнуться от любой заразы. Впереди две мировые бойни, тоже то еще приключение, не говоря уж о революции и гражданской войне. Предопределена ли история, или ее можно изменить? Вот главный вопрос, на который мне предстоит ответить.
* * *После обеда дом всполошился звонили из Царского Села.
Григорий Ефимович, вам телефонируют! ко мне в комнату ворвалась Лохтина.
А я только собрался разобраться с письмами Распутина Пришлось идти к специальной подставке в гостиной, крутить ручку.
Слушаю! я вслушался в хрип и скрип в трубке. Слышимость оставляла желать лучшего.
Это Танеев у аппарата. Начальник собственной его императорского величества канцелярии, официальным голосом на том конце провода произнес мужской голос. Господин Распутин?
Да, слушаю.
Ваш завтрашний визит в Зимний дворец одобрен. Петр Аркадьевич будет ждать вас в полдень.
Благодарю, на автомате ответил я и спохватился. Ало, ало!
Но в Царском Селе уже повесили трубку.
Отче, что вам сообщили?
В дверях гостиной меня караулила Лохтина.
Завтра меня в полдень ждет Столыпин.
Так это же замечательно! Ольга Владимировна всплеснула руками. Разве не этого вы хотели?
Я хотел?!
Распутин. Распутин да, хотел. Первый его визит в Царское Село произвел на Николая с семьей такое впечатление, что он попросил старца заглянуть и к Столыпину, помолиться над его больной дочкой. Вот, значит, что мне завтра предстоит!
Глава 2
19 октября 1906 года, 12:30
Санкт-Петербург
А я думал, ты, Гришка, обычный мошенник! Столыпин вперил в меня свой грозный взгляд, но я его проигнорировал. Перекрестился на красный угол, без спросу уселся за массивный стол. У нас у самих грозный взгляд. Да и настроение, если честно, не очень.