Морган медленно прижимал ее к своей твердой, неуступчивой плоти в ожидании неумолимо приближавшейся заветной минуты.
Наконец он вошел в нее резким обжигающим толчком. Фелиситэ втянула в себя воздух и уже больше не могла выдохнуть. Обезумев от наполнившей ее разрывающей боли, она лихорадочно забилась, замотав головой из стороны в сторону. Она уже почти ничего не чувствовала, когда лежавший на ней мужчина затрясся всем телом, выпустив из легких воздух, словно получил мощный удар. Негромкое проклятие, сорвавшееся с его губ, заглушил удар грома. Теперь Морган сжимал ее уже не так крепко. Напряжение его плоти в теле девушки стало понемногу ослабевать и Фелиситэ с каким-то непонятным любопытством ожидала, что произойдет дальше. Боль отступила, ей на смену пришло отчетливое ощущение крепкого обнаженного тела, прижимавшего ее к кровати, и душного запаха пота, словно готового затопить их обоих. Она слегка приоткрыла плотно сжатые веки, чуть приподняв ресницы.
Морган казался ей какой-то жаркой и тяжелой тенью, не позволявшей ей двигаться до тех пор, пока черты его лица не осветила вспышка молнии. Он мрачно посмотрел в заплаканные глаза девушки, и Фелиситэ ответила ему взглядом, исполненным гневного смущения. Во вновь сгустившейся темноте выражение лица ирландца опять сделалось суровым.
— Согласен, ты дорого заплатила, милая Фелиситэ, — проговорил он, обжигая ее щеку своим жарким дыханием. — Однако мне пришлось бы заплатить еще дороже, если бы все вышло так, как ты задумала.
— Я… я никогда не хотела…
— Не сомневаюсь, — оборвал ее Морган, — так же как и я сам. Но каким бы глупцом я ни был, я не стану спорить с волею судьбы.
В мозгу девушки теснились мольбы, упреки, оправдания, но она так и не успела выразить их словами. Морган опять вошел в ее тело, заставив Фелиситэ вновь погрузиться в водоворот боли и самых разных ощущений. Он подавался назад и падал на нее снова, его движения становились все быстрее. Ирландец отпустил запястья девушки, подвинувшись чуть выше. Сделавшись жертвой его неистовой страсти, обезумев от насилия, которого невозможно было избежать, Фелиситэ вцепилась ирландцу в грудь, глубоко вонзив в нее ногти. Она царапала его мускулистую плоть, чувствуя, как пальцы сделались липкими от крови. Словно сквозь сон она услышала, как он быстро втянул в себя воздух, очевидно от острой боли, однако уже не могла остановиться. Их разгоряченные тела сплелись вместе, содрогаясь в конвульсиях, и они продолжали бороться не на жизнь, а на смерть. Фелиситэ больше не ощущала страха. Она будет жить дальше, хотя теперь все в ее жизни станет по-другому. Она больше не сможет чувствовать себя столь сильной и неприкосновенной, как раньше, кажется ей самой столь праведным, поскольку она не посмеет считать себя абсолютно безгрешной. Теперь ей придется жить с постоянным ощущением того, что подлое нападение на Моргана Мак-Кормака произошло не без ее участия. Снаружи по-прежнему доносились раскаты грома и вторивший им шелест дождя.
Через некоторое время Морган наконец отпустил ее. Кровать жалобно скрипнула, когда он поднялся. Не одеваясь, он быстрыми шагами подошел к окну и настежь распахнул один ставень. В спальню ворвался воздух, пропитанный дождевой сыростью. Гром грохотал теперь где-то вдали. Минута шла за минутой. Фелиситэ по-прежнему лежала неподвижно, устремив взгляд широко открытых глаз на силуэт мужчины, стоявшего у окна.
Морган набрал полные легкие воздуха, потом медленно выдохнул и направился к кровати. Опустившись на край, он протянул руку и провел по плечу Фелиситэ теплыми пальцами.
— Ты в порядке?
Отпрянув, девушка натянула на себя покрывало. Несмотря на телесную и душевную боль, гордость сейчас подсказывала ей единственный ответ.
— Да, — процедила она сквозь зубы.