Прости, не сразу понял. Ладно, испортим твои стулья по полной программе. У нас все записано. Кто-то у Анфисы есть? Она тебе говорила?
Нет, я у нее никого не видела и ничего про других мужчин не слышала.
А мне показалось, что у нее вместо антикварного стула славянский шкаф завелся.
А шкаф в твою печь не влезет? Мы бы шкафчики сделали
Анфиса словно очнулась ото сна и внимательно посмотрела на Степана Степановича так, словно холодным душем его облила:
Степан Степанович, шел бы ты домой, ну не люблю я тебя!
Чего глупость говоришь? Куда я пойду? Мне и тут нравится.
Зачем ты ко мне банным листом прилип? Я думала, что Платон ушел, я одна поживу.
Это его мать приходила? Красивая женщина!
Шел бы ты к ней, что ли.
А возьму и пойду, вдруг не прогонит, сказал Степан Степанович, надевая рубашку.
Ты что всеядный? Тебе все равно, кто и с кем? спросила Анфиса, застегивая молнию на халате и надевая тапочки на ноги.
Не знаю. Меня бабы боятся или боятся, что прокормить не смогут.
Скорее последнее. Оделся, тогда счастливо! сказала Анфиса, не думая о последствиях.
Степан Степанович вышел из квартиры Анфисы, даже не думая на нее обижаться, и решительно позвонил в соседнюю квартиру.
Дверь ему открыл Платон:
Вы к кому пришли? спросил он недоумевая.
Я пришел к Вашей маме. Мне с ней поговорить надо. Я для ее магазина мебель делал.
Что Вы говорите, только без меня, сказал Платон и вышел из открытой двери, но тут же позвонил в дверь Анфисы.
Анфиса посмотрела в глазок, увидев знакомый силуэт Платона, открыла дверь.
Привет, Платон!
Да мы сегодня уже виделись, просто день выдался длинный.
Ты прав, проходи, садись.
Можно, но не на стулья восемнадцатого века.
Чай с лимоном пить будешь? У меня вафельный торт есть.
Давай чай, если больше нечего дать.
Я спать хочу, день трудный был. Сам чай нальешь? Все на кухне.
Платон пошел на кухню, походил, покрутился, вернулся в комнату. Анфиса спала
В кресле тихо спал Платон, равномерное дыхание мужчины не нарушало общий покой комнаты. Анфиса, проснувшись, сквозь остатки сна пыталась вспомнить, кто в ее комнате спит. Она чувствовала второе дыхание. За окном светлело. Она перевернулась на другой бок и увидела спящего в кресле бывшего мужа. Его не было несколько месяцев, и она успела от него отвыкнуть, но родные флюиды любимого человека вновь стали тревожить сонный покой.
Платон открыл глаза:
Привет, Анфиса. Проснулась? Я тут как твой сторож сижу. Точнее, охранник. Я тебя от Степана Степановича стерегу.
Доброе утро, если не шутишь. Еще есть время поспать, ложись на постель.
Ты не прогонишь? От тебя всего можно ожидать. Устал я жить гонимым мужем. Я еще не выяснил, что здесь делал Степан Степанович. Вы с ним спали? Вот на этой постели?
Платон, «что было то было, и нет ничего, люблю, как любила, тебя одного»
Опять на песни перешла вместо слов! А я возьму и лягу рядом с тобой.
Анфиса вся потянулась, перевернулась, укрылась одеялом. Платон прошел в ванную, пошумел водой, вернулся и скромно лег на краю широкой кровати, потом не выдержал, повернулся и нырнул под одеяло к бывшей жене. Они обнялись порывисто, страстно и привычно
Степан Степанович зашел в квартиру к Инессе Евгеньевне:
Здравствуй, хозяйка! Не прогонишь? Мы одним миром с тобой мазаны, дерево любим.
Чего от меня хотите?
Любви и внимания.
Вы в своем уме? от возмущения у Инессы Евгеньевны голос стал прерывистым.
А чего уж я такого предложил? Просто я соскучился. У нас с Вами связь крепче, значит, и любовь будет крепче.
Инесса Евгеньевна задумалась, вспоминая, что там у нее по плану в ее жизни написано, но вспомнить слова астролога не смогла. Она внимательно посмотрела на Степана Степановича:
Вам сколько лет, молодой человек?
Я Степан Степанович, мне много лет, я бобыль. Так чем мы не пара? Я знаю больше о Вас, чем Вы можете представить. Вы старше меня, но лет на семь, не больше, а семь лет никогда не считаются
Вам сорок лет? А мне все пятьдесят. Вроде и не старая женщина.
А кто сказал, что Вы старая? Кормить меня не надо сегодня. От Вас я в трех автобусных остановках живу. Вы не бойтесь, у меня есть квартира.
Скажите честно, я смогу от Вас сегодня избавиться? спросила Инесса Евгеньевна со смутной тревогой в голосе.