В этот момент возившийся с Лацием толстяк заметил у него амулет и сразу же стащил с шеи. Затем повесил себе на грудь и недовольно посмотрел в темноту. Звуки борьбы усиливались. Палач бросил верёвку Лацию на лицо и, ругаясь, направился к костру. Что вы с ней возитесь? он стукнул женщину кулаком по голове, и та сразу обмякла, откинувшись на спину. Всё, снимай тряпки и вяжи руки! Только крепко! Они такие сильные бывают, что ещё и вырваться могут.
От меня не вырвется! усмехнулся один из помощников. Может, это, сначала того? Молодая ещё! с удовольствием поцокал он языком, поглядывая на тело воровки.
Давай только побыстрей! разрешил палач, подумав, что может пока пойти и выпить ещё вина, которым молодой грек несправедливо решил напоить только одного чужестранца. «Ну и что, что тот любит вино и давно его не пил? Тут, что, всем дают пить вино?» думал он. «Нет, никто не заботится, а о каком-то бревне с лысым черепом и шрамом поперёк лица, видите ли, все думают!»
Обрюзгший исполнитель приговоров сел на землю и облокотился спиной на стену. Рука привычно выдернула пробку из мешка, и в горло хлынула струя терпкого напитка. У-ух! вырвался радостный вздох, и толстяк с удовольствием вытер рукавом губы. Не раздумывая, он приложился ещё раз. По желудку разлилась волна горячего тепла, и в ногах появилась приятная вялость. Хо-ро-шо протянул он, покачивая головой из стороны в сторону и смакуя приятный вкус.
Третий глоток был самым долгим, и внутрь необъятного живота влилось не меньше трети мешка. Сопроводив всё это громкой отрыжкой, он несильно заткнул пробку, чтобы чуть позже допить всё до конца, и стал наблюдать за похотливыми стараниями одного из стражников. Тот настойчиво пытался получить удовольствие от неподвижно лежавшей женщины.
Неожиданно оба тела уплыли куда-то в сторону, в голове всё перевернулось, и свет костра почему-то потускнел. «Крепкое вино», подумал толстяк, усердно моргая глазами, чтобы прийти в себя. Женщина-воровка вдруг пришла в себя и, сбросив с себя стражника, подошла к нему. Её лицо всё было в крови, вместо глаз виднелись две чёрных дыры, а под сломанным носом зияла пропасть беззубого рта с вырванным языком Палач отшатнулся и, не удержавшись, упал назад. Мысли смешались и завязались в голове плотным узлом. Он пытался встать, но безуспешно. В груди что-то начало ныть, разрывая её изнутри на части. Задыхаясь, он схватился за рёбра короткими толстыми пальцами и захрипел.
Дышать становилось всё трудней, как будто гигантский удав из непролазных джунглей Махальпы сжимал ему грудь своей смертельной хваткой. Изо рта вырвался тихий стон, и по губам вперемежку с пеной потекла слюна. Внутри уже всё клокотало, вырываясь через горло мокрым кашлем. И каждый раз на грязную одежду падали большие хлопья пены. Он уронил голову на грудь, и в этот момент силы окончательно покинули его. Протянутая в предсмертном рывке рука медленно опустилась на землю рядом с мешком и задрожала мелкой дрожью.
Лаций пришёл в себя от горячей боли в кистях. Руки горели и чесались до самых плеч, как будто их окунули в чашу с углями перед жертвоприношением. Рядом лежало чьё-то тело. Присмотревшись, он понял, что это палач. От костра отделились две тени и подошли к стене.
Ну что, пора? спросил один стражник, но ответа не получил. Мы, это, того всё с ней. Ты не будешь?.. Чем это пахнет? вдруг удивился он, почувствовав в воздухе знакомый запах.
Похоже, вином, ответил второй. Смотри, у него тут мешок! Вот откуда пахнет! Он тут пил без нас!.. И смотрел, как мы с ней там
Да. Много выпил. Почти половину, подняв бурдюк в руке, с сожалением заметил первый. Теперь спит. Ему уже больше не надо. Давай, допьём, что ли? он понюхал горлышко. О-о, как хорошо! в темноте раздались булькающие звуки. Второй, взяв у него мешок, опрокинул его вверх и допил всё до конца.
Не, какое-то не такое, фыркнув, передёрнулся он. Горькое Фу!
Да ты что! Какое горькое? В самый раз!
Ладно, пошли, ещё ту надо закончить. А с этим пусть потом сам возится, когда проснётся. Скажем, мы свою работу сделали.
Стражники бросили пустой мешок на землю и вернулись к костру. Там они с трудом согнули бесчувственное тело воровки пополам и стали насаживать на кол. Дело продвигалось с трудом, и когда, наконец, половина палки уже вошла в тело несчастной жертвы, они так обессилели, что решили отдохнуть у костра и вкопать кол в землю чуть позже.