И снова сидела прекрасная Иляна долгими ночами возле окна и не могла отвести взор от светлой звезды Лучафэра. И снова не выдержала она и умоляла своего возлюбленного сойти к ней с небес. И снова сошел Лучафэр к ней, только потемнел его взор, и были темны и багряны его одежды. Он говорил ей о своей великой любви, о том, что не суждено бессмертным быть среди людей, но может он ей одной даровать бессмертие и сделать своей звездной супругой. Но принцесса и на этот раз испугалась покинуть землю и всех, кто ей дорог, даже ради своей великой любви. Нахмурился горько Лучафэр, истекало отведенное ему на земле время, и чернокрылой птицей взметнулся ввысь, и возник на небосклоне тающей в свете зари звездой.
Тем временем изнемогающий от любви Ионикэ Фэт-Фрумос пал на колени перед прекрасной принцессой и излил перед ней свое сердце. Была тронута прекрасная Иляна красотой юноши и пылом его страсти, но взор ее по привычке снова обратился к высокой звезде. Там, в его вышине, она нашла ответ и сообщила его юноше. Она согласна стать его невестой, если он принесет ей цветок небесной любви, возросший от света Лучафэра, и обручальное кольцо с камнем, упавшим с небес. Ионикэ Фэт-Фрумос поклонился и поцеловал край белого платья принцессы. Взор его устремился вдаль, и Ионикэ отправился в путь. Снег искрился под копытами его красноухого коня, солнце играло на красных доспехах юноши.
Тут бабушкино повествование прервалось тихим хихиканьем. Сестры вздрогнули, а бабушка перестала мелькать спицами и осмотрелась поверх очков. Она никого не видела, но Зоя и Клава заметили в темном углу, плохо освещенном торшером, в глубине старого кресла две небольшие тени. «Ах!» вырвалось почти одновременно у сестер. Бабушка Галя явно не видела их, но прислушивалась и теперь сказала:
Это ты, Луша?
А то кто еще? хихикнул снова тот же самый голос. Пришла вот в гости к твоей Артыне, сидим и слушаем твои сказки. Сидим и поражаемся, как ты умудрилась так все перепутать в одну историю и Михая Эминеску4 и кучу сказок.
Тут Зоя и Клава разглядели тех, кто сидел в старом кресле. Эти двое были отдаленно похожи на людей, но их лица напоминали крысиные мордочки, покрытые бурой шерсткой, а ручки и ножки мохнатые паучьи лапки. И эти ножки непрестанно болтались внизу кресла, а ручки совершали массу сложных движений, как будто существа дирижировали сами себе. Одеты они были в какие-то бесформенные балахоны из ткани, больше всего похожей на паутину, такие же серые и пыльные. Зоя и Клава, конечно же, и раньше подозревали, что у них дома есть таинственное существо, но видели его впервые.
Бабушка Галя тем временем невозмутимо ответила на слова Луши:
Старая я, может, склероз у меня, как помню, так и рассказываю, но правда остается правдой, разве не так?
Луша с Артыной переглянулись, снова хихикнули, видимо, просто от избытка чувств, и тогда бабушкина домовая, Артына, более низким, чем у Луши, и немного хриплым голосом, сказала:
Галюца5, ты права, все могло быть именно так, как ты рассказываешь, и даже еще удивительнее.
Бабушка Галя, снова склонившись над вязанием и замелькав блестящими спицами, ответила:
А, может, раз уж вы здесь, то и продолжите эту историю?
Домовые переглянулись, и Луша, тыкая тонким паучьим пальчиком то себя, то подружку, стала нараспев произносить считалку:
Я Лукерья, ты Артына,
Кто покажет нам картину?
Может ты, а может я,
Пусть услышат нас друзья.
Вышла Артына, и рассказывать должна была Луша. Девочки сидели, едва дыша и боясь пропустить хоть слово. Ведь когда еще можно услышать сказку, которую рассказывает настоящая домовая. Бабушка Галя тоже внимательно прислушивалась, кажется, радуясь возможности отдохнуть от повествования и самой узнать, как продолжилась эта история.
Лушин тихий голос зашелестел и вскоре превратился в шум ветра в ветвях зимнего леса, в поскрипывание снега под ногами коня, в щебет птиц
Ионикэ Фэт-Фрумос неторопливо ехал верхом на своем красноухом жеребце. Он не знал, куда нужно ехать, и вообще зима была какие уж тут цветы Но он дал слово прекрасной Иляне и собирался сдержать его, найти цветок, возросший от лучей небесной звезды, и кольцо с небесным камнем.
А Лучафэр гневно пылал в вышине и просил Отца своего о великой милости сделать его смертным и отпустить на землю. Но Отец только покачал великой своей главою и ответил, что не суждено такому быть, чтобы бессмертный стал смертным, и его долг остаться в небесах и сиять сверху смертным людям. В ту ночь увидел Фэт-Фрумос скатившуюся на землю яркую звезду то выпал из короны Лучафэра дивный камень. Слепящая вспышка прочеркнула небо сверху вниз, а Лучафэр обрел покой, сияя ровным светом и освещая путь Фэт-Фрумоса в ночи.