Раздаётся смех.
В другой кучке спорят о патриотизме:
Патриотизм, как писал Толстой, последнее прибежище негодяя, блаженно улыбаясь, парирует доводы оппонента маленький, тщедушный, чернявый человечек.
Толстой вкладывал в это совершенно другой смысл, горячится его оппонент, такой же невзрачный и удивительно похожий на первого. Великий гений, Толстой, имел в виду, что подлец часто прибегает к патриотизму с целью избежать осуждения. Это не патриотизм, а приспособленчество!
Он горячится, чувствуя, что его доводы не принимаются противной стороной за основательные.
Толстого отлучили от церкви, он был масоном, звучит, как труба, голос, который принадлежит личности мужиковатого вида, с мясистым, грубым лицом и бельмом на глазу. Менделеев говорил: «Национализм во мне столь естественный, что никогда никаким интернационалистам меня из него не вытравить».
А вы читали, как ответила Куняеву Иванова?
Вопрос риторический, и девушка, задавшая его, хочет уколоть противника, которому, конечно, известно содержание полемики между патриотами и «дерьмократами».
С Ивановой ему тягаться не под силу. Злая тётка. Наша, слышится довольный голос.
Ну, ведь у вас тоже есть Васильева, подсказывает интеллигентного вида мужчина, обращаясь к кому-то рядом с собой.
Благодушие его объяснимо: его «партия» берёт верх в дискуссии.
Зато у вас таких, как Бушин, нет. Читали его статью в «Нашем современнике» о деле Норинского? Обхохочешься!» находит чем ответить «маленькому» «невзрачный».
Что верно, то верно: у нас таких дремучих нет.
Конечно. Одни сионисты засели и народ травят.
Ну да. Скажи ещё, всю воду из крана выпили. Знакомая песня.
Да вы почитайте, что в вашем жидомасонском «Огоньке» написано о (называется историческая личность). Дойти до такого кощунства.
Не, огромное удовольствие получил от статьи Бушина. Как он смешно о Бакланове написал. Два раза перечитал и ещё буду.
Норинский посылал письма известным людям, угрожая им расправой от имени «Памяти». Когда провокация раскрылась, Бушин опубликовал в «НС» статью, проникнутую злой иронией по отношению к главреду «Знамени», который, получив такое письмо, написал заявление в прокуратуру.
Симпатизируя «Скрепам», Чкалов не делал реальных попыток стать членом Общества, хотя одно время чуть не написал письмо художнику Сорову, который возглавил группу, отделившуюся от основного Общества, «соровскую». Письмо должно было начинаться пафосно: «Уважаемый господин Соров, я, как русский человек, с одобрением слежу за Вашей полезной деятельностью В наше время, когда страна как никогда нуждается Прошу Вас считать меня Вашим сторонником» Первый раз он увидел Сорова по дороге в село Радонеж. Во избежание возможных провокаций власти не хотели пропустить группу к памятнику Сергия Радонежского. Произошло шумное выяснение отношений. Второй раз на вечере «Нашего современника». Когда на сцену вышел Григорий Распутин, с галёрки послышался выкрик:
Да здравствует Распутин совесть нации!!!
Слова эти, безусловно пафосные, не содержали в себе что-либо необычного, но кричавшие производили впечатление людей слишком экзальтированных. Публикуемый в периодике, Соров был адекватен и говорил дельные вещи: « большинство народных депутатов РСФСР, которые на съезде решают сейчас судьбу России, являются либо космополитами, либо дебильными марксистами не понимают предназначения России», но «живой» Соров был другим мягко говоря, более колоритным. Находились люди, верившие таким лидерам безусловно.
«Скрепы» возлагали на Ельцина большие надежды. Во-первых, то, что он принял представителей Общества, выводило его руководителей из числа «нерукопожатных», повышало авторитет. Во-вторых, в Обществе решили, что в лице Ельцина к власти пришел наконец «русский человек», почти монарх, которого можно будет привлечь на свою сторону. Ельцин же, скорее всего, преследовал свои цели завоевать симпатию разных слоёв гражданского общества. Со свойственной политикам осторожностью, согласившись с доводами Общества о необходимости охраны памятников, он ещё не решил, надо ли ему брататься с этими людьми. Впоследствии, когда стало ясно, кто победил в политическом противостоянии, «Скрепы», не имевшие существенной поддержки в обществе, оказались ненужными, хотя напрямую против Общества Ельцин, кажется, никогда не высказывался: не та величина, чтобы давать ей оценку на его уровне.