В последующие годы импрессионисты стали пользоваться необыкновенным успехом в Америке и Германии (по масштабам покупки работ импрессионистов с Германией не могла сравниться ни одна другая страна, включая Францию). В Англии, несмотря на ее географическую близость к Франции, на импрессионистов реагировали медленно и вяло. Официальное признание их состоялось только в 1918 году, после того, как Национальная галерея по своей инициативе впервые купила их картины.
Популярны они становятся и в России, об импрессионистах и их последователях много писали русские журналы, в частности «Золотое руно» и «Аполлон», и искусствоведы такого ранга, как Яков Тугендхольд и Сергей Маковский, рассматривавшие перспективы этого направления как составную часть развития западного искусства. Крупный вклад в распространение импрессионизма внесли русские коллекционеры (Сергей и Петр Щукины, братья Морозовы). Именно благодаря их коллекциям в России находятся значительные полотна импрессионистов.
Импрессионизм также распространяется и в других странах (Голландия, Бельгия, Италия, Швеция, Норвегия). К концу XIX века он утвердился в качестве стиля, да и в самом деле, почти все художники, которые доминировали в европейской живописи первой половины XX века, начинали свой творческий путь под сенью импрессионизма (Пабло Пикассо, Эдвард Мунк, Казимир Малевич, Василий Кандинский).
«Программа» импрессионистов была, в сущности, заложена в простых словах, сказанных молодому Клоду Моне его учителем и другом Эженом Буденом: «Море и небо, животные, люди и деревья так красивы именно в том виде, в каком их создала природа, со всеми их качествами, в их подлинном бытии, такие, как они есть, окруженные воздухом и светом»8.
Живописью импрессионистов поэтизировалась вся множественность явлений реального мира, без предвзятого подразделения их на поэтические и тривиальные, высокие и низкие. Романтики тоже восставали против искусственных разграничений натуры на «благородную» и «неблагородную», но на деле такой отбор они все-таки производили: писали арабских скакунов, но не извозчичьи пролетки, алжирские гаремы, но не парижские кабачки. Курбе сознательно предпочитал натуру «низкую». Для импрессионистов же она не более низкая, чем всякая другая. Как писал Флобер: «Когда-то считали, что только сахарный тростник дает сахар, а теперь его добывают почти отовсюду. То же самое с поэзией. Будем извлекать ее откуда бы то ни было, ибо она во всем и везде. Нет атома материи, который не содержал бы поэзии». В круг поэтического внимания импрессионистов вошла не только сельская природа, как у барбизонцев, но вся современность и повседневность. Толпа на парижских бульварах, поток экипажей, скачки, рынки, продавщицы, прачки, уголок кафе, свет газовых фонарей, репетиции балета Какой-нибудь переулочек не менее ценен для живописи, чем эффектные итальянские руины или готический собор, перед очами живописца это объекты равноправные, так же как обыкновенная женщина, моющаяся в тазу, ничуть не хуже Венеры, выходящей из морской пены. Луг со стогом сена не уступает горным вершинам, озаренным луной. Везде, где есть движение, жизнь, свет, таится заманчивая пещера сокровищ: во власти художника претворить этот материал в живописную драгоценность, каким бы он ни казался заурядным взору равнодушного прохожего9.
Живописная техника импрессионистов при всем ее новаторстве была закономерным итогом традиции, насчитывающей не одно столетие. А кто были их прямые предшественники и вдохновители? Где лежат истоки импрессионизма? В данном случае необходимо говорить прежде всего о пленэре, о творчестве Делакруа, отчасти Курбе и Милле, более всего Коро и барбизонцев, к которым близок был и Буден. Английская пейзажная живопись Констебл и в особенности Тёрнер также имела влияние на развитие импрессионизма.
Импрессионизм довел до предельной тонкости живописное восприятие и уловил в отношениях света, воздуха и цвета нечто такое, чего раньше не замечали. Ключ к этому был простой пленэр. Импрессионисты отказались от традиционного метода писания картин, которое начиналось с подмалевка, оканчивалось лессировками и протекало в четырех стенах мастерской. Они начинали и заканчивали работу на открытом воздухе, сняв, таким образом, различие между этюдом и картиной.