— Добрый день, Уэллингз, — приветливо сказала она. — Сэр Аласдэр дома?
— Нет, мадам. — В его голосе была теплота. — К сожалению. Леди прошла внутрь.
— Ну хорошо! Я зашла, только чтобы передать это. — Она подала дворецкому то, что держала на руке, затем протянула затянутую в перчатку руку Эсме. — Здравствуйте, — сказала она. — Вы, должно быть, мисс Гамильтон, гувернантка. Какая вы хорошенькая! Я Джулия Кросби, друг сэра Аласдэра. Ошеломленная, почти лишившаяся речи Эсме взяла протянутую ей руку.
— Да, это я, — произнесла она. — Мисс Гамильтон, я хотела сказать.
— Очень приятно! — Миссис Кросби снова обратилась к Уэллингзу: — Проследите, пожалуйста, чтобы это забрал Эттрик. Он знает, что с этим делать.
Под муслином явно была одежда, вероятнее всего, сюртук и брюки. Оставленные Маклахланом, хотя женщина тактично не упомянула об этом.
— Благодарю вас, мадам, — сказал дворецкий. — Не хотите ли чаю или чего-нибудь еще освежающего?
— Только если мисс Гамильтон присоединится ко мне. Эсме открыла рот, затем закрыла его.
— Мне тоже будет очень приятно, — наконец сказала она.
Миссис Кросби снова улыбнулась, и от ее улыбки в комнате стало светлее. Эсме легко было поверить, что гостья — в прошлом актриса, потому что она была хороша собой и обладала чем-то таким, отчего в ее присутствии остальные стушевывались. Но она совсем не была похожа на тот тип женщин, который должен был бы нравиться сэру Аласдэру. Она выглядела старше, даже старше матери Эсме, и она была довольно пухленькой, с глазами, полными добродушного юмора. Эсме представлялось, что Маклахлану должны нравится совсем не такие женщины — гибкие кошечки, капризные танцовщицы кордебалета.
Ее глаза снова скользнули по женщине, и она почувствовала укол ревности. Как смел Маклахлан целовать ее с такой страстью, когда не прошло и двух дней, как он лежал в постели с этой женщиной, которая… ну, такая милая?
Потому что он мог. Потому что она позволила. Поощряла его.
Миссис Кросби кашлянула.
— Тогда, — произнесла Эсме с притворной любезностью, — не пройти ли нам в гостиную?
Они начали подниматься по лестнице, а Уэллингз вышел, чтобы распорядиться насчет чая.
— Я слышала, сэра Аласдэра недавно видели на Стрэнде покупающим детскую мебель, — заметила миссис Кросби, и в ее голосе слышались веселые нотки. — Как сказали, в таком количестве, что ее хватило бы на армию детишек. Совершенная неожиданность, которой должно быть объяснение.
Эсме посмотрела на нее через плечо.
— Предполагалось, что покупкой займется Уэллингз, — отвечала она. — Я не знаю, почему поехал не он.
— Да, Уэллингз — само благора…
Вдруг позади раздался крик. Эсме обернулась и увидела, что миссис Кросби опустилась на колени, одной рукой она упиралась в пол, другой держалась за живот.
— Уэллингз! — закричала Эсме. — Уэллингз, скорее сюда! Миссис Кросби застонала.
— О Боже! — Ее лицо было белым как снег. Изящная шляпка свалилась с головы и покатилась по ступенькам.
Эсме встала на колени и взяла женщину за руку:
— Что с вами, миссис Кросби? Вы можете мне сказать? Тут же появился Уэллингз с одним из слуг за спиной.
Он бросил взгляд на миссис Кросби, затем посмотрел на Эсме.
— Ступайте и скажите Хозу, чтобы ехал за доктором. Немедленно.
— Штраус, — с трудом произнесла миссис Кросби, скривившись от боли. — Доктор Штраус, на Харли-стрит. Пожалуйста.
В следующие несколько минут все кругом пришло в движение. Эсме сделала, что ей было поручено, — послала Хоза за доктором на лучшей лошади Маклахлана. Мужчины с большим трудом перенесли миссис Кросби в кровать; послали за миссис Генри. Старая женщина суетилась с мрачным видом, посылала слуг то за снадобьями, то за простынями и полотенцами.