«Вот тебе и сонный», мысленно попрекнул себя Ушаков.
Генерал-майор Бабушкин управлял Особым отделом госохраны с момента его создания в июле 1919-го. За плечами у него было тридцать лет службы в Отдельном корпусе жандармов, из них тринадцать во главе губернских жандармских управлений от Урала до Кавказа. Из тех старых кадров, которые достались адмиралу Колчаку, он своим опытом и знаниями давал фору любому специалисту в области сыска.
Доложите, пожалуйста, Бабушкин подал знак своему заместителю.
Рудов открыл темно-зеленую папку. С его слов, имело место следующее. В минувший четверг, 28 января, посещая после окончания службы ресторан гостиницы «Дрезден», капитан 1-го Алексеевского пехотного полка Грибков проиграл в преферанс значительную сумму денег, составляющую примерно четыре его месячных жалованья. Не располагая наличными в таком объеме, он составил долговую расписку, обязуясь полностью рассчитаться с победителем не позднее следующего дня.
Во время передачи расписки выигравшему лицу Грибков получил предложение уладить дело иным образом. При разговоре один на один ему поступила просьба поделиться схемой всех постов и кабинетов здания Военного министерства, с указанием точного времени смены караулов Чем дальше монотонно читал полковник Рудов, тем мрачнее становилось лицо Зыкова. При словах о Военном министерстве Ушаков уловил в его глазах недобрый блеск.
Э-э так в чьих же интересах действовало пока не названное вами лицо? спросил, наконец, начальник отдела контрразведки.
По его собственным словам, представляло тайную монархическую организацию армейских офицеров, не поменяв интонации, внешне абсолютно равнодушно ответил Рудов.
Какую-какую? переспросил Зыков.
Тайную. Монархическую, ясно, четко, с расстановкой повторил заместитель управляющего Особого отдела.
Глава вторая
Полчетвертого на Патриарших
Обратно из Кремля ехали в полной тишине. Ушаков мысленно перебирал услышанное и увиденное на совещании, будучи уверен, что тем же заняты Зыков с Николаевым. Информация, которой с ними любезно поделился Особый отдел (и штабс-капитан это чувствовал), крепко задела шефа военной контрразведки.
Любящий азартные игры капитан Грибков, конечно, должен был обратиться в родное ведомство с рассказом о вербовке, но почему-то подался в государственную охрану. Точнее, не почему-то, а по совету сослуживца, которому он доверился. Сослуживец, в отличие от него, охранял Министерство внутренних дел, его-то и осенила столь плодотворная идея. Ну а дальше дело закрутилось само собой
Впрочем, это событие было не самым досадным во всей истории. Зыкова откровенно уязвило то, что Особый отдел не поторопился привлечь к расследованию контрразведку. Как витиевато выразился Рудов, ввиду возможной чрезвычайной важности было решено предельно сузить круг посвященных лиц.
А сейчас вы уже ничего не опасаетесь? язвительно осведомился Зыков.
Вместо непрошибаемого, как стена, Рудова ему ответил сам Бабушкин.
Николай Петрович, полноте. Это всё-таки вопрос государственной безопасности, если речь действительно идет о некоем заговоре.
Вы сами-то верите в существование заговора, Василий Александрович? парировал военный.
Бабушкин только вздохнул.
Верить или не верить я не вправе. Но проверить такую версию обязан.
Вы уж меня простите, но мы собираемся палить из пушки не то, что по воробьям, а по мухам, развил свою мысль Зыков. Всерьез подозревать наш офицерский корпус в каких-то тайных намерениях после полной победы над красными Ладно, какова тогда цель вашего подпольного общества?
Это нам и предстоит выяснить, если оно есть.
Опыт подсказывает мне, что мы уклоняемся от решения главной задачи обеспечения охраны Всероссийского совещания. Вы в курсе, что адмирал придает ему огромное значение, заключил контрразведчик.
Конечно, я в курсе. Мне каждый день приносят сводки о состоянии общественного мнения. Накаляется атмосфера, да-с. Чем ближе к выборам, тем непримиримее стороны. Порой кажется, что и война-то не закончилась, посетовал Бабушкин.
Мало того, у нас и подполье не дремлет, заметил Зыков. Горком большевиков мы общими усилиями прилично потрепали в новогоднюю ночь, но не добили. Теперь, чем ближе к весне, тем выше эсеры поднимают голову. Здесь я ожидаю особенного подвоха. Александр Васильевич, кстати, тоже.