И делимся информацией?
При этих словах штабс-капитана на лице Зыкова не дрогнул ни один мускул.
Разумеется, делимся, если необходимо.
Простите, что перебил.
Уместный вопрос. Так вот, полковник бросил взгляд в окно, ваша задача на сей раз смотреть, слушать, запоминать. Работая по линии Всероссийского совещания, мы непременно будем взаимодействовать с охраной. Ее главнейшая обязанность, как распорядился Верховный правитель обеспечить полную безопасность. Здесь мы соратники и союзники, и никаких мелочных трений быть не должно.
Понял вас.
Но, Зыков поднял правую руку в лайковой перчатке, сие не означает, что у отдела контрразведки нет сугубо своих дел. Где-то они берут шире, где-то мы. Понимаете?
Так точно, мне это знакомо. Сотрудничали и соперничали.
Да, хорошее выражение подобрали. Сотрудничество и соперничество естественно, здоровое в данном случае наш девиз. Кстати, «Речь» почитываете по служебной надобности или кадетской партии симпатизируете?
Ушаков чуть смутился.
А как вы
Угол газеты торчал у вас между пуговиц шинели там, в кабинете. Так что, в идеи господ Милюкова и Набокова верите?
Штабс-капитан едва заметно пожал плечами.
Я до четырнадцатого года ни в одной партии не состоял и ныне тоже не состою. На войну пошел добровольцем, из патриотических побуждений Россия и есть моя партия. Конечно, единая и неделимая.
И всё-таки, к монархии или республике склоняетесь? Зыков прищурился. На выборах в Учредительное собрание это будет, пожалуй, ключевой вопрос.
Отвечу вам как на духу, господин полковник. До февраля семнадцатого, наверное, голосовал бы за республику. Сегодня почти уверен, что нам еще при монархии полезно будет пожить.
«Почти»?
Важно не ошибиться с монархом.
Это действительно важно. Благодарю за откровенность, капитан.
По тону старшего начальника Ушаков понял, что беседа окончена. Их автомобиль уже миновал Лобное место и приближался к Спасским воротам. На кирпичных стенах рядом с ними по-прежнему, еще с октябрьских боев семнадцатого года4, были видны отметины от снарядов. Из-за мешков с песком справа и слева торчали стволы «Максимов», у полосатого шлагбаума стояли солдаты с примкнутыми штыками на винтовках.
Кремль, где разместился Верховный правитель страны, оберегали тщательно.
Власть, въехавшая в Москву после разгрома и бегства большевиков, обустраивалась пока наспех. Здания, еще недавно занятые красными, не все были приведены в надлежащий вид. Поэтому предполагалось, что за первоначальным размещением последует второе и, быть может, даже окончательное. «Быть может» потому, что Учредительное собрание, выборы в которое были назначены на 29 февраля, могло перенести столицу обратно в Петроград. Такие слухи тоже носились в воздухе.
Пока же, до прояснения обстановки, Министерство внутренних дел обосновалось в здании Сената. Особый отдел государственной охраны квартировал на его первом этаже. Вход в него тоже, как и в случае с военной контрразведкой, блокировал дополнительный пост.
Полковник Старовойтов, помощник министра, представился им невысокий офицер, пригласивший гостей в просторный кабинет с окнами на Чудов монастырь.
Кроме полковника Старовойтова, от лица МВД в совещании принял участие еще один полковник («Рудов, зам управляющего Особого отдела», шепнул на ухо Ушакову севший рядом Николаев), а также генерал-майор совершенно благообразной внешности, с густой рыжеватой бородой лопатой и, как показалось штабс-капитану, немного сонным выражением глаз. Наград или иных знаков, кроме погон, на его мешковатом кителе не имелось.
Зыков тоже представил двух своих спутников. Полусонный генерал чуть шире открыл один глаз.
Ушаков? К великому флотоводцу имеете отношение?
Штабс-капитан встал.
Никак нет, ваше превосходительство. Однофамилец, из мещан города Самары.
Хорошо, хорошо, пробормотал генерал-майор, открывая шире второй глаз. Ну что ж, давайте без лишних церемоний. Мы не на плацу. Я Бабушкин Василий Александрович. Если что, зовите просто: «господин генерал».
«Вот тебе и сонный», мысленно попрекнул себя Ушаков.
Генерал-майор Бабушкин управлял Особым отделом госохраны с момента его создания в июле 1919-го. За плечами у него было тридцать лет службы в Отдельном корпусе жандармов, из них тринадцать во главе губернских жандармских управлений от Урала до Кавказа. Из тех старых кадров, которые достались адмиралу Колчаку, он своим опытом и знаниями давал фору любому специалисту в области сыска.