Обед н-на улице!
Мум? животное неохотно, но покорилось воле странного зверька и покинуло сарайчик вразвалочку, продолжив трапезничать на свежем воздухе.
Девчушка с косичками, тем временем, вышла на крылечко и, добирая храбрости, ибо любопытство, как правило, выше благоразумия, спустилась во двор и направилась к деревянной пристройке.
Только от дома далеко не уходи, Мань! донёсся из приоткрытого окна голос хозяйки.
Хитрец, меж тем, подошёл к горе сена и, вытряхнув пулю из ствола, сунул оружие внутрь:
И да возгорится из искры п-пламя! хихикнул он и нажал курок.
Ожидаемого не последовало. Он вынул пистоль из стожка и озабоченно пробубнил: «Трам-пам-пам»
Тгам-пам-пам повторил за спиной детский голос.
Шуршик обернулся. В дверях стояло чудо с косичками маленького ростика и улыбалась ему беззубой улыбкой. Пришлось довольно выразительно нахмуриться, ибо, как ни крути, а его застукали! В «Кодексе» общение с человеками запрещалось строго-настрого. И вдруг на тебе! встретились: шуршик и человек! Надо было как-то выходить из ситуации. Тук догадывался: перед ним дитя, весьма безобидное, довольно мелкое и несмышлёное, и всё-таки сапиенс гомо! Он поднапряг память, но не припомнил ни строчки, касаемо отпрысков малолетних, а потому, медленно приблизившись к девчушке, наклонился и сказал:
Бу!
Обычно это действовало! Во всяком случае, молва шуршиковская свидетельствовала о том, что дети с визгами разбегаются в разные стороны. Однако в нашем случае что-то определённо пошло не так. Вопреки очевидной логике, маленькое чудо протянуло к рыжему зверьку свою крохотную ручонку и погладило прямо по мордасам. Тихоня хотел было возмутиться, да внезапно покрывшись очень непростительными мурашками, осёкся.
Бевочка, сказала Маня. Коросая
Тук даже смутился, от того, что не понял, как поступить дальше! Пугать не хотелось, сбегать не солидно, а драться себя не уважать, и тогда, совершенно растерявшись, он спросил:
Огонь есть?
Глаза девочки схлопнулись в две подозрительные щёлочки. Она сделала назад шаг, другой, потом побежала и скрылась в доме.
«Всё пропало, подумал горе-поджигатель. Сейчас начнутся вопли, крики»
Он извлёк из-за пояса второй пистоль, вытряхнул пулю и на всякий случай вновь сунул ствол в стожок. Шанс был не велик, но не испробовать его значило, после сокрушаться от несвершённого! Однако и в этот раз с искрой не срослось.
«Неужели порох отсырел?!» нахмурился шуршик.
На! раздался за его спиной голос Мани.
Тук едва успел увернуться от летящего в него с железной лопатки уголька, который упав, подпалил солому, и та занялась весёлым огоньком.
Ну, можно и так! хмыкнул Тихоня и озабоченно почесал за ухом.
Попрятав пистоли за пояс, он подхватил девочку на лапы, метнулся к дому и, влетев в горницу, закричал:
Пожар!
Как пожар?! всплеснула хозяйка руками.
Домочадцы кинулись к окну. В сарае, и в самом деле, угрожающе разгоралось пламя. Дружно завопив: «Горим!» люди кинулись во двор, совершенно не обратив внимания на незваного гостя, спрятавшегося за малышкой, которую, похоже, происходящее забавляло не меньше, чем рыжего озорника, ибо, закусив губу, она следила за происходящим с тем же азартом, что и он. Туку же только того и надо было! Поставив забияку на ножки и подойдя к печи, он преспокойно отворил заслонку, подхватил внушительный глиняный горшок, в котором булькала аппетитная вкуснятина, и, с чувством выполненного долга подмигнув помощнице с косичками, подошёл к окошечку, смотрящему в сторону леса, аккуратно пнул его топом, перепачканным в грязи, и тогда створки его распахнулось, а пьянящий ветер свободы ворвался в горницу, приглашая хулигана на волю. Но тут воришка остановился, словно что-то неведомое схватило его за штанину, и обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на кроху:
А ты чего не н-на пожаре-то?
Я зе исё ма-аленькая ответила Маня.
Ну, вырастай тогда, что ли и Тихоня благополучно перемахнул подоконник.
Похватав вёдра, чтобы тушить пристройку, домочадцы сновали по двору и оглашали окрестности воплями и криками. К ним на помощь спешили соседи. И только коровка аляповатой наружности дожёвывала соломку, равнодушно взирая на бессмысленную суету сует.
Шуршик готов был совсем исчезнуть за деревьями, но за его спиной вновь раздался голосок: