Хлебушко? ничему улыбаясь, спросила она и переступила с ноги на ногу. Да хлебушко я свой принесла. Тут не нашлось, а я взяла и дала.
То есть частный? полубасом, утверждающим какую-то опасную для нас догадку, спросил председатель Лесняк.
Да нет, хлебушко был свой, наш вот, сказала тетка, кивнув на меня, и опять просеменила ногами.
Она не замечала, что косынка сбилась ей на лоб, как у Дунечки Бычковой возле луганской церкви, забыла, наверно, что «хлебушком» называла хлеб тоже Дунечка, появляясь на пороге нашей хаты. Она тогда и хихикала ни над чем, и ногами переступала, будто стояла на горячей головешке.
Так. Ясно, сказал председатель Лесняк и туго повел левым плечом. Это ваш сын? показал он на меня, глядя тетке в грудь. И тетка сразу тогда стала сама собой, прежней, камышинской, моей. Она поправила на себе косынку и фартук и ответила:
Саня? Не-ет. Мы с ним си-ироты.
В коммуне сирот нет! приказательно сказал председатель Лесняк, а тетка подступила ко мне вплотную и обняла за плечи.
Это одно, выждав долгую паузу, сказал председатель Лесняк. Другое. Коммунарам, не связанным с деятельностью пищевого блока, вход на кухню не разрешается. В-третьих. Обед, завтрак и ужин подавать мне наравне с другими. Такие же порции, как и всем коммунарам
Он, видно, хотел сказать нам еще что-то, но не стал говорить.
После этого мы побоялись выпустить свою курицу на коммунарский двор, и она так и осталась сидеть в порожнем сундуке, стоявшем на веранде возле теткиной койки. Я кормил ее там вареным горохом из своих порций, и через неделю она разжирела до того, что не кудахтала, когда неслась, а только кряхтела. Каждый день перед вечером тетка варила мне яйцо, и я прятался с ним в лопушных зарослях сада, как раньше в Камышинке прятался с украденным яблоком или дулей. Тогда тетка только посмеивалась да приговаривала:
Ох, Сань, гляди! Поймают тебя, да как надерут крапи-ивой!
Мне казалось, что она и сама не прочь слазить вместе со мной в чужой сад, нам ведь нравилось все одинаковое, но тут, в коммуне, тетка не хотела, чтобы я скрытно ото всех съедал яйцо.
Ты чего это дуришь? Ешь при всех! говорила она шепотом, хотя поблизости никого не было. Мы обрадовались, когда курица снесла яйцо без скорлупы.
Все, Сань, облегченно сказала тетка. Плево, дурочка, положила! Нешто ты захочешь теперь такие?
Ну их! сказал я.
Это она от темноты да неволи. На скорлупу, вишь, свет нужен, камушки, травка
Камышинка, подсказал я.
Тетка виновато поглядела на меня, зачем-то развязала, а затем снова завязала концы косынки и спросила:
Что ж делать-то с курицей?
А ничего, сказал я.
Ослепнет она, Сань. Околеет. А на вторник Петров день приходится. У всех людей праздник
Может, побаловать своих тут скоромным? Добыли б в селе молодой картошки, укропчику, лучку зеленого, а я бы и
Мы стояли над сундуком и слышали, как по его исподу взад и вперед, взад и вперед бестолково шастала курица, каждый раз мягко торкаясь в поперечные стенки. Торкнется и сонно квохнет раз в одном конце, раз в другом.
Она ж одна теперь у нас осталась! сказал я тетке, мысленно увидев перед собой все сразу свою пустую хату, скучный без меня в нем ракитник, широкий розовый выгон, кого-то ждущие серебряные ветряки Видно, тетка сама про то болела-думала, если схватила меня и спросила-крикнула два раза в левый и в правый глаз:
Ты откуда у меня такой, а? Ну откуда?!
И мы решили выпустить курицу, но не на коммунарский двор, а совсем на волю, в село. Коммуна сидела на самом краю Саломыковки, и до первого двора туда было с полверсты непаханым коммунарским полем, заросшим высоким донником и татарками. Я перебежал его одним духом и возле сарая с разметанной соломенной крышей увидел чужих кур. Свою курицу я посадил на землю, нацелил головой на сарай и отпустил. Она побежала вперевалку, как утка, и к ней, вытянув шею и готовно пуша крылья, кинулся большой, иссиня-черный петух.
Назад я пошел по дороге. Ею можно было попасть в Лугань, а оттуда Я подумал, что если все время бечь и бечь, то к вечеру, наверно, и Камышинка завиднелась бы!..
Недалеко от коммуны мне встретилась подвода, груженная свежим сухим сеном. На возу лежал саломыковец, похожий на дядю Ивана, в зимней шапке был. Я сошел с дороги, а он придержал лошадь и, невидимый мне снизу, спросил:
Ты, случаем, не из коммуны, хлопец?