Почему нет, легко бухнувшись опять в кресло, возразила Борисовна, Пусть пришлют спецбригаду с опахалами, как положено. Ведь тебе же плохо! Она проникалась к мужу все большим сочувствием, на глаза её все более наворачивались навороченные слезы.
Нет-нет, не надо, просто помоги мне подняться, любимая, бормотал Блюмкин. В кровать, в кровать, в Москву, в Москву. А завтра схожу себе сам в больницу. Завтра
Вот что, собственно, произошло накануне.
А сегодня они с ассистентом запросто приехали в больницу, вошли по-свойски в приемное отделение, а там этот ВОЛК! Это как же понимать?!
Он косился на пресловутого лучшего работника со скрытым страхом, и очень аккуратно и последовательно пятился к выходу. «Да не бойтесь, Владим Борисыч» заблажил гостеприимный, как окрестил его Блюмкин, медицинщик чересчур для своего чина фамильярно. «Сейчас еще скажет, сволочь, что волк не кусается, и дико заржет, подумал сердито, И что за идиоты у них приёмкой занимаются? Где тут хоть какая-то человечность?! Волчары!»
Не бойтесь, это наш лучший специалист, местное светило!
А почему у светилы вся морда серая? вырвалось у Блюмкина.
Медик обернулся в сторону приемного отделения, после чего очень радостно и охотно захохотал. (Правда, он чуть было не ответил шуткой на шутку, не сморозил пушкинской строкой: «Да из лесу вышел. Был сильный мороз»*, но поостерегся, потому как не знал, стоит ли упоминать про лес, и не будет ли то каким-то неведомым непонятно-на-что намеком) Остальной персонал, а также попавшиеся под руку посетители и пациенты тоже весело и старательно засмеялись, захохотали. «Хо-хо-хо, морда серая», громыхал какой-то почтенный доктор практически в свой стетоскоп, затем забросил головку стетоскопа себе за плечо, чтобы ничто не мешало ему всласть похохотать, раз уж предоставился ниспосланный свыше случай. «Ха-ха-ха», смеялись в унисон интеллигентного и прилежного вида старушонка из второго приемного окошка и разбитная девица из первого, при этом они бросали друг на дружку оценивающие ревнивые взгляды, как это случается между женщинами. «Хи-хи-хи» слабо откликался кто-то, едва оторвав от носилок голову, судя по всему, какой-то пациент при смерти. Всех обуял небывалый вот просто-таки небывалый восторг!
«Владимборисыч, отхохотав своё, продолжил медицинщик. Он у нас действительно лучший специалист и делает всё по высшему разряду, а сам-то, представьте, из простых санитаров!» (Хотя здесь ему очень хотелось подчеркнуть, что Волк вышел вовсе и не из лесу, но сметливый медик и тут себя на всякий случай одернул). «И чем же этот ваш местный светильник и экс-санитар так хорош?» боязливо поглядывая на Волка, пробормотал Блюмкин. Ну тут, понятно, все прямо-таки грохнули от хохота, даже и те, кто до поры недостаточно внятно смеялись. Хохоча, и с трудом отрываясь от этого занятия, услужливый медик пытался перечислять достоинства ведущего специалиста: вежливый, скромный в общении, въедливый по мелочам и по-крупному, абсолютно преданный своему делу человек, пардон, волк, и никаких жалоб за все эти годы, представляете?! ни одной! «И у него такая приятная открытая улыбка», смеясь, совершенно некстати вставил свои пять центов блюмкиновский ассистент, и Волк с портрета, казалось, благодарно ему кивнул и признательно прищелкнул зубами.
«Эээ Ни одной?!» ответственно пятясь к выходу, простонал Владимир Борисович, и, не сдерживаясь уже, с воплем выскочил из больницы.
Они стояли подле автомобиля, Блюмкин дышал тяжело и со зверской оттяжкой, водитель испуганно на него поглядывал. Подошел помощник, он старательно делал вид, что ничего такого особенного и не случилось. Владимир Борисович глянул на шофера; тот залез в машину, включил музыку. «Ты куда меня привез, подлец», улыбнувшись застекленному водителю, зловеще прошептал Блюмкин. «Жив еще Волчара», подумал ассистент, по спине его поползли мурашки. «Владим Борисович, лучшая больница города» начал оправдываться он перед человеком, который никогда в своем городе не лечился. «Лучшая? взмахнув ручками, деланно удивлялся Блюмкин, старательно выпячивая пузико и иронию. Зачем мне лучшая? Вези в не лучшую, в нормальную советскую вези! В НОРМАЛЬНУЮ, понял!» Мурашки, что расползались по спине, теперь остервенело впились в надушенную парфюмерией спину. «Ой! Виноват Хорошо, ноу проблем, господин мэр! Правильное решение!» возвращался помощник к своей плутовато-подобострастной манере. Они сели в машину, ассистент сухо скомандовал шоферу: «Во вторую городскую». Тот ответил непонимающим взглядом, завел машину. Да и то сказать: в разоренном Блюмкиным и его стаей городе хороших больниц уже не было. И вообще практически ничего путного не осталось. Почти. И не удивительно.