Люблю компании из пяти человек! совершенно спокойно заметила Анжелика, повернувшись к Владу. Как раз для пентаграммы.
Она вся спереди была в чужой крови, стекавшей с подбородка, пропитавшей ее кофту на так глянувшейся Владу груди. Даже юбка и колготки до колен в бурых пятнах. Ногти на руках словно вытянулись, заострились и стали теперь напоминать лезвия небольших, но опасных на вид кинжалов. С них тоже падали капли крови. Над головой по потолку протянулись две полосы алых точками и кляксами брызг.
Проще сказать, где крови не было.
А-а-а попытался сказать Влад, но не смог. Он отвернулся в сторону, и его вырвало на стену от этого запаха, от вида четверых мертвых друзей. От этой этого неизвестно чего не считать же девушкой жестокую убийцу, перемазанную от ног до макушки в крови.
В горле застрял кислый ком.
Иди ко мне, сказала Анжелика. Мне нужен пятый, а потом я приглашу в гости своего Повелителя.
Комната за ее спиной, если не считать незаконченной снежинки из тел, была совершенно пуста. Ни стола, ни шкафа, ни даже дивана не говоря уж о сумках и прочей мелочи. Даже сиротливо висевший на одном гвозде карниз с опущенным флагом шторы будто испарился. В пустое окно мутно светило закатное осеннее солнце.
Как зачарованный, Влад вытер рукавом горящие от кислоты рвоты губы и сделал шаг, едва не споткнувшись о табуретку.
Анжелика прикрыла глаза, потянувшись ему навстречу словно для поцелуя. От нее пахло незнакомым парфюмом, кровью и почему-то сухими травами, как в выжженной солнцем степи в летний полдень.
Влад закрыл глаза и сделал еще один шаг, подняв руки и обнимая девушку. Ему не было ни страшно, ни странно все казалось правильным. Таким как надо.
. . .
Вокруг была ночь. На кухне тарахтел свою советскую песню холодильник, кто-то негромко похрапывал на полу. Влад смотрел в потолок, серый в темноте, но как ни разглядывал ни следа кровавых полос.
Он сполз с дивана, стараясь не толкнуть спящую рядом Анжелику. Она была в одной футболке, причем в его собственной судя по знакомой надписи Nevermind, читаемой даже в темноте. Край пледа, которым они укрылись, откинулся на пол, и ниже майки девушка была бесстыдно голой, раскинувшей ноги пошире.
Влад потряс гудящей, населенной пчелами головой, но это не помогло. Он встал, стараясь не наступить на угадываемые в темноте тела сопящих, храпящих, ворочающихся друзей. Наклонился и поправил куртку, которой пытались укрыться Ганс и Светка, и побрел на кухню.
Похоже, настало время для кефира.
Минус первый день
Тебе нужны серые ягоды? Девочка подняла голову и посмотрела ему в глаза. Дать?
Клим отвел взгляд:
Не знаю Никогда не пробовал. Спасибо за воду!
Он бережно опустил чашку на стол. Хрупкое произведение искусства, почти прозрачный фарфор. Теперь невесомое без жадно, в три глотка, выпитой воды: стекают капли по подбородку, прокладывают причудливые дорожки мимо кадыка к вороту футболки. Даже расписана чашка придуманными цветами, он уже и отвык от такого.
Что бывает вода не в мятых кружках.
Что дети не боятся напоить обросшего щетиной, грязного от пыли незнакомца
Пожалуйста. Рада, что помогла вам.
что спрашивают о неведомых но наверняка вкусных! серых ягодах. Может быть, и цветы на чашке не придуманные.
Растут себе за углом скромного одноэтажного домика, а он и не знает.
Клим тронул легко открывшуюся калитку и вышел из заросшего кустами двора на дорогу. Обернулся. Махнул девочке рукой. Подтянул лямки рюкзака на ходу и направился дальше.
Странник посреди чужбины.
На губах высыхали капли воды. На такой жаре все сохнет моментально, не успеешь сказать «серые ягоды».
Не захочешь это сказать.
Что они такое, на самом-то деле? Уже и не важно. Солнце печет через плотную ткань панамы, ни черта не спасают ни широкие поля, ни дырочки для вентиляции. И снять нельзя тепловой удар штука неприятная, а в тень никто не оттащит и воды не подаст.
Проверено. Ни в чашке не вручит, ни в мерно бьющейся на ходу о рюкзак пристегнутой алюминиевой кружке. Надо было наполнить фляжку там, в доме, у слишком серьезной для своих лет девочки. Но вот беда не было больше фляжки. Пришлось сменять на еду тремя днями раньше. Больше ничего ценного в тощем рюкзаке на обмен не нашлось, а не все жители встречных домов так щедры, как эта девочка.
Клим обернулся. Ну разумеется: ни следа от покинутого им поселка, утопающего в садах, с низкими домиками и приветливыми людьми. Ни следа. Только уходящая ниткой в горизонт дорога посреди красноватого, покрытого жесткой травой бесконечного ровного пустыря полем это не назовешь.